Стефка Модар - Габи. Легенда о любви

– Она непорочная! Дева Мария!

Шокированный банкир признался, что не смог прикоснуться к девушке. Не прощаясь с мадам, кинув золотой, он опрометью выбежал из обители.

Он как безумный бежал к своей карете, что стояла, как всегда, на своём месте, за углом, вдали от фонарного столба, во всеуслышание крича:

– Божественное дитя!

Мадам Розетт, стоя в парадной, поражалась его внезапному безумию, безотрывно наблюдая за ним сквозь смотровое окно. Банкир как очумелый, добежав до своей кареты, запрыгнул в неё, не успев отдышаться, и покинул это место, оставив в недопонимании мадам Розетт. Она, передёрнув плечами, покрутила пальцем у виска, решив, что у старичка толстосума ум за разум зашёл.

Габриэлла стояла, словно мраморное изваяние. Холодная и безразличная. Гюго насильно привлёк её к себе. Запах волос, промытых в полыни, дурманил. Он брал девушку неистово. Будто чувствовал в ней свою Габи. Она же безмолвно лежала пред ним, как оголённый нерв, обращённая к нему лицом. Экстаз Гюго был блаженством и покоем: он верил, что взял не простую девку, а Габи.

Уже светало. Он подошёл к окну, раздвинул занавеси, хотя раньше никогда этого не делал. Ему очень хотелось посмотреть на спящее дитя. Он уже отметил, что возраст девушки такой же, как и у Габи. Волосы? Запах тот же. Он, приглядываясь, тихо подошёл к спящей девушке. В желудке пугающе свербело. Вдруг он отпрянул назад. О небо! Она! Его Габи. Он не понимал происходящего. В голове пульсировал немой вопрос: «Что она здесь делает?» Он присел на край кровати рядом с ней и расплакался, скорее всего, от счастья.

Утро наступило, принеся перемены. Габи лежала с Гюго в одной постели, и это совсем не пугало. Она видела перед собой того, кому назначила встречу в её и его будущем. Она не солгала, когда предсказывала ему у собора Парижской Богоматери. Всё сказанное – правда! А он не хотел ей верить!

Она, счастливая в своей правоте, прошептала:

– Ну что, месье! Я оказалась права!.. – рассматривая его, – а ты не слушал меня, смеялся над Га-би… – въедаясь взглядом, – встретились же! – Она продолжила гордо, с достоинством: – И я рада, что вы меня нашли, свою судьбу! – Затем с улыбкой добавила: – От судьбы не убежишь! Так у нас, цыган, говорят. Так что… Теперь верь мне, месье! Я не обманываю!

Гюго ласково смотрел на свою крошку, на свою Габи, разглаживая рукой пряди волос, что укрывали её грудь, улыбаясь уголками губ, произнёс:

– Теперь точно буду слушаться! Паду рабом к твоим ногам, мой ангел… – не в силах сдержать любопытство, сочетавшееся со страхом, спросил: – Что привело тебя сюда? Как ты здесь очутилась?

Габи рассказала, что её родня сгорела в кибитке, в конце горько разрыдавшись. Гюго обнял её, с заботой произнёс:

– Не печалься, дитя! Теперь ты будешь под моей опекой. Я выкуплю тебя у мадам Розетт. Хоть она и скряга, думаю, продаст за 20 золотых… – Заверяя: – Слава Богу! Не беден! Вчера получил гонорар.

У Габриэллы по-детски загорелись глаза, ведь ей было всего 15 лет. Она была счастлива. Дом терпимости – место не для неё. Ей пуще воздуха нужна свобода!

Мадам Розетт сидела перед зеркалом, с особым вниманием всматриваясь в своё стареющее лицо: ей вот-вот стукнет 38 лет. А ведь когда-то она блистала в кругу куртизанок, была мила, сексапильна и весела. Вздохнув, обведя пустым взглядом будуар, она ощутила дискомфорт – ей было скучно, тоскливо, одиноко и страшно, она терялась перед своим будущим, в котором уже предстанет немолодой потасканной мадам.

Бросив взгляд на дверь, она онемела от мысли. От мысли о том, что Гюго до сих пор не вернулся от новенькой. Как бы не вышло курьёза! Она понимала, что эта девушка – необкатанная дикарка. Может и покусать! Мадам невольно вспомнила банкира, который вылетел от неё, словно загипнотизированный. Не дай Бог, она что-то сделает и с Гюго! Тогда уж точно худая слава пойдёт о её доме по всему Парижу!

Она схватила со столика трубку, в очередной раз вяло улыбнувшись своему отражению, закурила, пуская затяжные клубы дыма. Мадам нервничала.

Вдруг в комнату постучали. Она вздрогнула, но, взяв себя в руки, строго произнесла:

– Кто мне надоедает с утра? В ночи приходите, я не принимаю!

Стук повторился. Она открыла – в дверях с сияющим видом стоял Гюго, за его спиной маячила, сжавшись, бледная как полотно Габриэлла. Он рывком вывел её вперёд и без промедления заявил:

– Мадам! Рад видеть вас при здравии и при прелестях!