Джинджер Хэнсон - Любовь по переписке

Ей хотелось написать о том, как она обрадовалась, ощутив себя в его объятиях, и еще о множестве своих чувств, но она не стала этого делать. Отложив дневник, она распустила косу. Толстые пряди густых темных волос достигали талии. Взяв старинную щетку для волос, она почувствовала радость, которую ощущала всякий раз, когда держала в руках предметы, которыми пользовалась ее мать. Если бы ее отец не заставил их закопать в землю часть серебра еще до того, как он отправился на фронт, расческа, щетка и зеркало ее матери стали бы добычей янки.

Она провела щеткой по волнистым волосам, и волны очень скоро исчезли. Ее скрываемая индейская кровь делала ее темные волосы прямыми и блестящими и не позволяла появиться золотистым кудрям, украшавшим голову ее сестры.

В этом было еще одно различие между иллюзорной Сабриной и реальной Анджелой.

Рэнсом ненавидел свои сны. В них он всегда видел ужасающие поля сражений, заполненные телами: его брата, друзей, соратников по боям, врагов. Солдат-конфедератов и солдат-юнионистов. Штабеля по двенадцать трупов были везде, куда можно было кинуть взгляд.

Смерть окружала его со всех сторон. Ставший привычным запах гниения заполнял все пространство, а непрекращающиеся крики, просьбы о воде звучали над полями, задымленными от тысячи выстрелов.

Он ненавидел чувство отчаяния, ощущение пота по всему телу и бешеное биение собственного сердца. Но больше всего он ненавидел чувство страха, которое искажало его черты, совершенно меняя внешность. Он так долго боялся смерти, что в конце концов ему показалось, что он боится остаться в живых. Он старался избавиться от кошмаров, но во сне всегда оказывался в центре битвы.

– Смотри на деревья справа от тебя. Черт возьми, они везде вокруг нас, – слышал он голоса друзей, и горло его пересыхало от крика.

Густой туман покрывал поле сражения, сначала скрывая солдат, затем туман рассеивался. Вместо каждого убитого им врага появлялся новый. Руки его были испачканы кровью и потом. Он отбросил в сторону ненужное ружье и обнажил саблю.

– Тише, Рэнсом, все спокойно, все в порядке. – Мягкий голос проник в его сновидения. Враги исчезли. Он один стоял на поляне. Сердце его колотилось, он не мог надышаться, а глаза продолжали искать врагов.

– Уже все кончилось, уже не надо воевать.

– Сабрина? – Он повернул голову в ту сторону, откуда раздавался голос.

Как обычно бывает во сне, все смешалось. Солнце растопило не только туман, но и солдат, оставив поляну пустой. Ветер приносил аромат роз и кленовых листьев.

– Война уже закончилась, можешь спокойно спать.

– Это ты, Сабрина? – Ему хотелось почувствовать ее теплое прикосновение.

Он заметил какое-то движение. Сабрина приближалась к нему, складки ее одежды соблазнительно колебались. Лучи солнца отражались от ее золотистых локонов, опускавшихся на спину, и ему ужасно захотелось коснуться их пальцами. Он улыбнулся, раскинул руки и через секунду она оказалась в его объятиях.

Она положила голову ему на грудь и постаралась каждым изгибом своего тела прижаться к нему, исхудавшему за время войны. Затрудненное дыхание его стало спокойнее, страхи исчезли. Ей было так хорошо рядом с ним. Он успокоился, позволив приятным сновидениям завладеть его чувствами, уничтожить военные кошмары.

– Я здесь, Рэнсом, и все будет хорошо. – Ее хриплый голос завораживал и не отпускал его.

– А я так тосковал по тебе. – Пальцы его шевелили ее волосы, от них исходил аромат жасмина. Незнакомый запах не остановил его, он нежно поцеловал ее, и на губах почувствовал вкус виски.

– О, милая, дорогая Сабрина, – бормотал он у самых ее губ.

Когда же он попытался проникнуть языком в ее рот, то почувствовал сопротивление. Скромность ее удивила его. Сабрина целовалась с мальчиками за церковью с двенадцати лет. Если его невеста что-нибудь и умела делать хорошо, так это целоваться.

– Доверься мне, – прошептал он, и губы ее раскрылись. – Молодец, хорошая девочка, – похвалил он, и кончик его языка оказался у нее во рту.

Она радостно вздохнула, а он осторожно лизнул внутренность ее нижней губы. Руки его тоже не оставались без дела. Правую руку он просунул под ее рубашку. От его прикосновения она окаменела. Если бы это был не сон, он убрал бы руку, но это был сон, и он жаждал обладать ею.

– Все хорошо, милая, – пробормотал он и лизнул ее ушко.

Анджела расслабилась, а он ласкал ее грудь. Боже, как много времени прошло с тех пор, как его руки ощущали тяжесть упругой женской груди.