Нина Агишева - Шарлотта Бронте делает выбор. Викторианская любовь

Я видел белое подвенечное платье Шарлотты, хранящееся как величайшая святыня в Доме-музее Бронте в Хауорте. Первая мысль: какая же она была маленькая! Совсем крошка. Все такое изящно невесомое, компактно-игрушечное. И шляпка с перышком, и нитяные перчатки, и кружевной летний зонтик, и нереально малого размера талия. Женщина-ребенок, женщина-кукла. Ни одной подлинной фотографии Шарлотты не сохранилось. А ведь в Европе вовсю уже процветали ателье, где делали дагерротипы, прозванные “зеркалом с памятью”. И многие ее именитые современники обзавелись собственными мерцающими изображениями из серебра и ртути, по которым мы можем судить о том, как они выглядели.

Так возникла идея сделать для этой книги портрет Шарлотты Бронте. Вместе с фотографом Владимиром Клавихо-Телепневым и художником Дмитрием Васильевым мы придумали образ англичанки 40-х годов XIX века. В капоре, с неизменной шалью, в наглухо закрытом платье с кружевным воротничком. В этот образ полностью вжилась прекрасная актриса Театра Олега Табакова Яна Сексте. А потом нам показалось, что без главного героя и адресата любовных писем, месье Константина Эже, эта история будет выглядеть какой-то неубедительной, незаконченной. И тогда фрак, жилет и цилиндр примерил на себя ведущий актер Гоголь-центра, американец Один Байрон. Костюм модника и денди, как и весь викторианский антураж, ему невероятно подошел. Байрон (забавное совпадение имен!) будто создан, чтобы играть в костюмных драмах. Как, впрочем, и Глафира Тарханова, выбранная нами на роль мадам Зоэ Эже, соперницы Шарлотты. Но, как гласит легенда, именно недюжинной прозорливости Зоэ и ее искусству владения иголкой с ниткой мы обязаны тем, что письма Шарлотты дошли до нашего времени. Конечно, наша фотосъемка не более чем костюмированная фантазия. Тем не менее она, как и вся эта книга, – попытка прочувствовать и прожить ту давнюю историю как сегодняшнюю, подключить к ней молодых артистов, наполнить ее дыханием и энергией нынешней жизни.

За то время, что шла работа над книгой, Шарлотта Бронте будто сама посылала нам знаки, что ее историю надо рассказать до конца. И, что важно, по-русски!

Однажды я разговаривал с известным английским исследователем и биографом Чехова Дональдом Рейфилдом. И впрямую спросил его, есть ли какая-то связь русского классика с сестрами Бронте?

– Ну конечно, Антон Павлович отлично знал все их романы, переведенные на русский язык, – воскликнул мистер Рейфилд. – И этому есть неоспоримое доказательство – сохранившиеся записи в формуляре таганрогской городской библиотеки. Будучи гимназистом, Чехов старательно штудировал и “Джейн Эйр”, и “Городок”, и “Грозовой перевал”. А потом, есть и очевидные совпадения с “Тремя сестрами” – три девушки, томящиеся в глуши, неудачливый брат, мечты вырваться в столицу. Разве это не напоминает жизненную ситуацию самих сестер Бронте?

Неожиданное чеховское эхо прозвучало, когда мы вместе с Ниной Агишевой переступили порог Вестминстерского аббатства и, пройдя вереницу величественных памятников в “Уголке поэтов”, увидели скромную мраморную доску, посвященную памяти сестер Бронте. Там были высечены слова, которые легко перевести цитатой из “Чайки”: “Неси свой крест и веруй”.

А когда приехали в Хауорт, то белый пасторский дом и могильные кресты рядом напомнили декорации Валерия Левенталя к знаменитому спектаклю “Вишневый сад” в Театре на Таганке в постановке Анатолия Эфроса. Снова жизнь вблизи смерти, в полушаге от могил… Не хватало только чеховских вишневых деревьев, осыпающихся белым. Зато пышно цвел английский шиповник. И можжевеловая пустошь, ковром простиравшаяся до самой линии горизонта, выглядела точно так же, как в те времена, когда здесь гуляли сестры Бронте. Ни других крыш, ни мачт электрических сетей, ни привычно дымящих труб. Простор, бесприютность и, конечно, ветер.

Я думаю сейчас о них, об этих странных созданиях, о романтических англичанках, чьи силуэты оказались навсегда вписаны в ландшафт не только английской, но и мировой литературы. И это не только сестры Бронте. Но и Джейн Остин, и Мэри Шелли, и Вирджиния Вулф… По мере возрастающего интереса к феминистской проблематике они то приближаются к нам, то удаляются от нас в свою бескрайнюю можжевеловую пустошь. Конечно, в компании, состоящей исключительно из классиков XIX века, они выглядят немного потерянными. Мужчины, как им и полагается, доминируют. Женщины настороженно держатся поодаль испуганной стайкой. И лишь избранные рискуют выйти из предписанной им полутени. К ним стоит приглядеться, чтобы оценить их бесстрашие и стойкость. В их истории надо вчитаться, чтобы понять, какие бури гнали их из обжитого семейного уюта. С какими барьерами им пришлось столкнуться и сколько страданий вынести, чтобы претворить потом все это в строки стихов, романов, философских трактатов. И если история безответной любви Шарлотты Бронте и может быть сегодня интересна, то только потому, что это история катастрофы, от которой никто не застрахован, и это история выбора, при котором очевидное поражение оборачивается заслуженным триумфом.