Ирада Нури - Покажи мне, зеркало… Том 2

Я их не осуждала, ведь в конце концов не каждый день на пороге появляется одетая в поношенную мужскую одежду девица, заявляющая, что приходится им ближайшей родней. Они в праве были сомневаться, и мой долг был помочь им, объяснить всё как есть, чтобы они поскорее смогли смириться с этой мыслью и принять меня в свою семью.

– Да, мадам, я знала её очень хорошо. Она была моей матерью.

Пренебрежительное движение плеч было столь мимолётным, что мне даже показалось, что это всего лишь плод моего разыгравшегося воображения.

– Кто же, в таком случае, был ваш отец? Пират? Купец?

– О, нет, мадам. Мой отец был величайшим правителем небольшого государства, именуемого Гызылдаг и, смею вас уверить, что ваша дочь, долгие годы была его единственной возлюбленной и женой.

– Женой?! О, какая глупость! Добрая христианка никогда не смогла бы стать женой язычника, коим, не сомневаюсь был ваш отец. Следовательно, их связь нельзя назвать законной! Более того, это постыдно, и ни в коем случае не должно быть вынесено за пределы этого дома, вы слышите? Ни в коем случае!

– Но…

– Не смейте произносить ни звука, прежде, чем вам это позволят! – произнесённая сквозь сжатые губы фраза, заставила меня вздрогнуть.

О, Всевышний, стоило ли тратить столько времени и сил, пытаясь очутиться подальше от Зейнаб ханум, для того, чтобы услышать её излюбленную фразу здесь, в самом сердце Англии, да ещё и от людей, стоящих, как ни крути, ниже меня по статусу?

Ну, разумеется, об этом обстоятельстве вслух я рассуждать не стала, так как вовсе не желала прослыть невоспитанной дикаркой, прибывшей с другого конца света. Смиренно опустив голову и стараясь абстрагироваться от окружающих меня людей, я терпеливо дожидалась окончательного вердикта, от которого зависела моя дальнейшая жизнь.

– Сколько вам лет? – спросил мужчина, сидящий по правую руку от меня. Его белёсые, лишённые всякого цвета глаза лениво скользили по мне сверху вниз.

– Шестнадцать.

– Так юна…

– Не совсем, сэр. На востоке, девушек рано выдают замуж и в этом возрасте, у них уже нередко рождаются пара, а то и больше детей.

– Чудовищно! Несчастная Вайолет! Представляю, как тяжело ей пришлось, – леди Каслуотер вновь наставила на меня лорнет, что-то едва слышно бормоча себе под нос. – Кстати, где же она? Почему наша дочь прислала сюда вас? А, понимаю, наверняка осознаёт весь ужас собственного падения и не решается предстать перед почтенным обществом.

О, Аллах! Да что это за люди такие? У них что, вместо крови по жилам течёт ледяная вода? Почему они всё время говорят о приличиях, когда давно должны были обрадоваться долгожданной весточке о давно пропавшей дочери?

– Нет, мадам, уверяю вас, моей матери не пристало стыдиться, ибо она не совершила ничего такого, за что бы могла навлечь позор на себя и своих близких. Мама погибла, как и мой отец несколько месяцев назад во время государственного переворота, организованного моим единокровным братом, узурпировавшим ханский трон.

Ахи и охи прошелестели вокруг меня, но все взоры были обращены на властную женщину, сидящую напротив, которая при последних словах скривилась так, будто съела с полдюжины кислых лимонов.

– Умерла…, – женщина тяжело вздохнула, однако тут же выпрямившись в кресле так, словно саблю проглотила, – впрочем, ничего удивительного. Для нас Вайолет умерла в тот день, когда попала в плен к берберам, захватившим в плен корабль, на котором она вместе с тётей и дядей плыла во Францию.

Произнеся эту жестокую фразу, женщина выразительно посмотрела на своего супруга, с самого начала нашей встречи тихо сидевшего в одном из кресел и даже не пытающегося делать вид, что рад приезду, как оказалось вовсе не желанной родственницы.

Барон Каслуотер лишь неопределённо пожал плечами, предпочтя перевести взгляд на мои сильно стоптанные и заляпанные грязью ботинки, которые касались края расстеленного на полу чудесного ковра, грозя испортить редкий рисунок. Сжавшись, я поспешила задвинуть ноги под самый стул, пока не вызвала очередную волну упрёков и недоброжелательности.

– Тётя Фелисити, что же нам с ней делать? – к хозяйке дома обратилась миловидная девушка в красивом платье с зачёсанными в причудливую причёску волосами. – Она же опозорит нас на всю округу и тогда не видать нам с Луизой приличных женихов, как своих ушей. Кто же захочет взять в жёны девицу, на семье которой лежит несмываемое пятно позора? А этот жуткий головной убор! Кто знает, что она прячет под ним?