Ирада Нури - Покажи мне, зеркало… Том 2

И он пропал!

Робкие застенчивые поцелуи в тёмных коридорах сменились жаркими и страстными объятиями, а нежные поглаживания шеи и плеч – откровенными ласками, когда на теле любимой не остаётся ни единой неисследованной клеточки и знакома каждая родинка. Он сходил с ума от ревности, представляя, как к ней прикасается Родни, который вскоре должен был стать её законным супругом. Он уговаривал её разорвать помолвку и бежать с ним в Гретна-грин, где бы они смогли пожениться и зажить счастливой семейной жизнью, но она уговаривала его не спешить, а дать ей время всё решить самой. Он ей поверил и, как последний дурак, ждал вплоть до того момента, когда не стало уже слишком поздно.

Их последняя встреча состоялась накануне свадьбы, когда, будучи в приличном подпитии жених вместе с друзьями, прощаясь с холостой жизнью проводили приятный вечер за игрой в карты. Улучив момент, Тони увлёк любимую к дальней изгороди, чтобы в последний раз постараться убедить её бежать с ним. И тут, она впервые показала ему своё истинное лицо. Рассмеявшись, Мирабель самоуверенно заявила, что никогда всерьёз не рассматривала Тони в роли своего жениха, отводя ему место лишь очередного любовника.

Очередного?!

Не в силах поверить в то, что слышит, Тони попытался переубедить возлюбленную иным способом. Он не понимал, как та, что с таким пылом предавалась с ним страстной любви, могла предать, отказаться от него. И, даже тогда, когда Родни неожиданно обнаружил их сплетённые тела прямо на голой земле, он всё ещё надеялся на то, что Мирабель не оставит его. Напрасно… Она это сделала. Как была нагая бросившись к жениху, она со слезами на глазах заявила, что Тони соблазнил и обесчестил её.

Едва стоящий на ногах Родни бросился на "соблазнителя", но был жёстко отброшен в сторону. Тогда, видя, что в подобном состоянии он не способен справиться с обидчиком, Родни решил вернуться в дом, где собирался во всеуслышание объявить о позоре. Этого, Тони допустить не мог, нужно было любым способом заставить Родни молчать. Ещё толком не соображая, что делает, он выхватил из кармана валяющегося на земле сюртука пистолет, который прихватил с собой для того, чтобы убедить Мирабель в том, что готов умереть ради нее, и не думая, выстрелил жениху прямо в голову.

Оглушающий грохот выстрела привёл его в чувство. В ужасе от содеянного, он как во сне смотрел на кричавшую Мирабель, которая вместо того, чтобы, как приличная девица, упасть в обморок, зло назвала его "Ублюдком, разрушившим её жизнь" и поклялась уничтожить.

Что ему оставалось делать? Глубоко страдающий от содеянного и безмерно разочарованный в той, которую боготворил, юноша бежал, предоставив Мирабель самой выпутываться из создавшейся ситуации, в которой она сыграла не последнюю роль. Презирая сам себя за малодушие и трусость, он не посмел вернуться в отчий дом, а примкнув к контрабандистам стал вести жизнь бандита и висельника.

Теперь же, после встречи с юной девушкой, не побоявшейся бросить вызов целому миру и в одиночку пересечь не одно море, чтобы найти потерянную родню, он устыдился самого себя и той жизни, которую вёл. Ему захотелось вернуть всё то, что он потерял по вине лживой сирены, вскружившей ему голову своим волшебным, несущим погибель пением, вот почему сейчас, вместо того, чтобы вернуться к бандитам, он направлялся в Лондон, где собирался узнать всё, что происходит в обществе и поквитаться с той, которую когда-то любил больше жизни, а нынче же ненавидел всеми силами своей навеки проклятой души.

– Итак… гм… вы утверждаете, что хорошо знакомы с нашей дочерью Вайолет? – получасовая тишина была нарушена тогда, когда я, признаться на это уже и не надеялась. Этот, несколько надменный голос, в котором не ощущалось ни малейшего намека на теплоту, принадлежал моей бабушке- леди Фелисити Ноулидж, баронессе Каслуотер, не спускающей с меня прищуренного взгляда водянисто-карих глаз, троекратно увеличенных окулярами лорнета, который она ежеминутно наставляла на мою, скромно сидящую на краешке стула персону.

Да, это был определенно не тот приём, на который я признаться рассчитывала, но, не имея ничего иного, приходилось мириться с тем, что есть. Меня усадили на стуле в центре гостиной, в то самое время, как вокруг на парчовых креслах и диванах расположились немногочисленные представители семейства Ноулидж, специально собравшиеся по такому случаю и одаривающие меня взглядами, в которых наравне с удивлением, сквозили брезгливость и презрение.