Джози Литтон: Фонтан мечты

Она почувствовала, как затряслась его грудь. Очевидно, он беззвучно хохотал.

– А вот теперь, – заключил он, – вы говорите как настоящая принцесса.

– С меня довольно вашего пренебрежительного отношения. Помогите мне спуститься.

Не отвечая, он ловко спрыгнул с коня и легко, словно она была пушинкой, приподнял ее с седла. Ей совершенно не хотелось находиться там, где ей пришлось находиться, – в его объятиях. Определенно ей этого не хотелось. Но так там было уютно и хорошо, что протестовать она не стала. Да и сил на это не было.

Он отнес ее на руках к двери черного хода.

– Откуда вам знакомо это место? – спросила она.

– Я живу неподалеку. Ну, скорее не живу, а часто бываю. Я снимаю дом милях в пяти от того места, где нашел вас.

– Как же так? – только и нашлась она. Голова ее закружилась. Слишком уж много испытаний выпало на ее долю за эту злосчастную ночь. Рассудок, обычно работавший исправно, отказывался служить. Не сходит ли она с ума? Она в руках у неотесанного американца, грубияна и невежи. Ей надо торопиться домой, туда, где ее ждут, туда, где ей надлежит быть.

– Лондон неплохой город, – сказал он. – Но только я не могу находиться там постоянно. Он меня утомляет.

По его речи можно было предположить, что он не слишком привык к светскому обществу и тем неписаным правилам, что устанавливает оно для своих членов. Едва ли его пугали опасности большого города или отвращали его соблазны.

– Вы из пионеров, жителей пограничной полосы?

Он снова засмеялся, на сей раз не беззвучно. Смех у него был приятный, низковатый.

– Хотите, угадаю? Вы начитались романов о переселенцах, что продаются в мягких обложках по пенни за штуку.

– Допустим, я прочла пару книг. Что в этом плохого?

– Нет, ничего. Просто те герои, что в них изображены, ничего общего не имеют с реальностью. Как бы то ни было, вы почти угадали. Я провел немало лет на пограничных землях, в глуши. И, должен сказать, жизнь там имеет свои прелести.

– Но сейчас вы здесь.

– Это точно, – согласился он и ногой открыл дверь, за которой оказалась теплая уютная комната с весело потрескивающим огнем в камине. – Надеюсь, у вас хватит здравого смысла посидеть здесь, пока я улажу дела с хозяином.

– Скажите ему, что я ваша сестра! – крикнула ему вслед Амелия, но, едва она опустилась на кровать с пуховой периной, тело ее обмякло и ей стало совершенно все равно, что он скажет хозяину гостиницы.

Она слышала, как он засмеялся, выходя из комнаты. Когда она пришла в себя, было уже утро.

Не может быть! Не могла она проспать всю ночь как убитая, зная, как переживают за нее близкие, зная, как важно немедленно вернуться в Лондон, осознавая всю двусмысленность своего положения.

И тем не менее она без сновидений проспала до утра.

Выругавшись так, что братья ее, если бы услышали, втайне восхитились бы виртуозности ее обращения с ненормативной лексикой, Амелия соскочила с постели. Она была уже почти у выхода, когда дверь внезапно открылась и на пороге появилась женщина деревенского вида с седым пучком волос на затылке и суровыми, лишенными какой бы то ни было женственной привлекательности чертами лица.

– Вы уже встали? Господин меня предупредил, что, возможно, вы проснулись.

Амелия тщетно пыталась найти вразумительное объяснение своему здесь пребыванию. Она понимала, что эта суровая старуха не слишком высокого мнения о ней.

– Я должна уехать отсюда. Мне надо в Лондон.

– Как скажете. Но сначала вам надо умыться, – старуха окинула Амелию оценивающим взглядом, – и одеться. Меня зовут госпожа Портер. Мы с мужем владеем этой гостиницей и следим за тем, чтобы жильцы вели себя прилично. Вам это знать не помешает.

Амелия еще раздумывала, что ответить, когда госпожа Портер отошла в сторону, пропуская девушку с ведром горячей воды, от которой поднимался пар. Потом последовала чашка чая, благословенного горячего и крепкого чая, прогнавшего остатки сонной одури. А после чая – чудо из чудес! – Амелии принесли платье.

Конечно, не такое платье, которое она могла бы отыскать в своем богатом гардеробе, но вполне приличное платье, если не считать цвета – тускло-коричневого. Вместе с платьем ей принесли пару поношенных туфель, деревенских, грубых, но вполне пригодных для ходьбы. Они, как и платье, были неброского и практичного коричневого цвета.

– У дочери взяла, – сказала миссис Портер. – Платье может быть коротковато, и туфли слегка тесноваты, но, думаю, и такие сгодятся.