Лора Бекитт: Аромат лотоса (сборник)

– Ты хочешь сделаться девадаси?

– Это моя самая большая мечта.

Амрита решила держаться поближе к новой подруге. Девочка чувствовала: рядом с Тарой она обретет поддержку и защиту.

Утомленная дорогой и множеством впечатлений, Амрита рано легла спать – в тот час, когда девочки еще вовсю обсуждали храмовый праздник.

Ей показалось, будто она едва закрыла глаза, как вдруг кто-то резко потряс ее за плечо. Это была Тара.

– Вставай!

Ошеломленная Амрита вскочила с постели и захлопала глазами.

Кругом было холодно и темно, и в этой прохладной, неуютной тьме шевелилось множество фигур. Сонные девочки поднимались с циновок, одевались, поправляли сари, наспех причесывались и устремлялись к выходу, спеша и натыкаясь друг на друга.

Душа и тело Амриты бурно протестовали против столь раннего пробуждения, но делать было нечего, и она отправилась следом за остальными.

Ей очень хотелось заплакать, но плакать было нельзя, и она молча страдала, изнывая от желания чудесным образом перенестись домой, сделать так, чтобы все, что произошло с ней за последние сутки, превратилось в сон.

Девочка пристроилась в хвост большой очереди и ждала, когда можно будет плеснуть в лицо холодной водой. После умывания им выдали по горстке риса и глотку молока: едва проглотив скудный завтрак, Амрита вновь захотела есть, потому что давно недоедала.

Удрученная девочка побрела следом за остальными на большую, ровную каменную площадку, где им предстояло заниматься до полудня. К тому времени восток начал светлеть и кружевная листва деревьев четко выделялась на фоне розовато-серого неба. Тающие звезды походили на изящную вышивку серебром по шелковой ткани. Легкие облака напоминали лепестки цветов. Ползущие по земле тени казались длинными и прозрачными.

Храм возвышался на горизонте как огромная глыба, как обещание чего-то грозного и неумолимого.

Ила велела им построиться и повторять ее движения. Амрита не могла уследить за бесконечными поворотами тела танцовщицы и разнообразными жестами. Больше всего на свете ей хотелось вернуться в домик с циновками, лечь и забыться сном. А еще – очутиться дома. Отец был не прав, когда говорил, что главное – не голодать. Главное – не быть одинокой.

Зачем она здесь? К чему этот танец во тьме? Что означает все это? Амрита пыталась следовать за процессией девочек и повторять то, что они делают, но безнадежно отставала и ошибалась.

Ила подошла к ней и поправила спину. Она сделала это не грубо, но повелительно, требовательно и жестко. Амриту несказанно обидело прикосновение неласковых рук, и она едва удержалась, чтобы не разреветься в голос.

К восходу солнца девочка чувствовала себя совершенно измученной, измотанной бесплодными попытками уловить суть того, чему ее пытались учить. Слова и движения Илы не вызывали в ее душе никакого отклика. Тара двигалась во главе шеренги; если она и догадывалась о страданиях новенькой, у нее не было возможности подойти к ней, пожалеть и помочь.

К тому времени как солнце начало припекать, губы девочки пересохли от жажды, а тело болело и ныло, будто пораженное страшным недугом.

Внезапно Амрита села на землю и разрыдалась. Ей почудилось, что внутри лопнула туго натянутая струна или прорвалась невидимая плотина.

Растерянные девочки остановились, потом нерешительно столпились вокруг. Амрита не смела поднять глаза, потому что ожидала увидеть в их взглядах презрение и насмешку.

Ила приблизилась к ней с явным намерением обругать и наказать, как вдруг раздался голос:

– Что случилось?

К ним подошел юноша по имени Камал, которого Амрита вчера по наивности приняла за спустившегося с небес Натараджу.

Шальвары из тонкой струящейся ткани были туго стянуты на талии и перехвачены у щиколоток звенящими серебряными кольцами. Черные волосы небрежно разметались по плечам. Ненакрашенные глаза и лицо озарял нежный внутренний свет.

– Эта девочка бестолкова. Она не может повторить ни одного движения и только путает остальных, – с досадой произнесла Ила.

– Возможно, она просто не понимает, чему ее учат, – заметил юноша и обратился к Амрите: – Пойдем.

Девочка покорно встала. Все самое плохое уже случилось.

Хуже могла быть только смерть.

Камал отвел ее на край площадки и усадил на большой плоский камень.

– Как тебя зовут?

– Амрита.

– Что с тобой? – мягко промолвил он, заглянув в ее грустные, потускневшие глаза.

Этого тона и этого взгляда было достаточно для того, чтобы слезы полились с новой силой.