Джоанна Линдсей: Дикарь и простушка

Вот и сейчас Хилари, внезапно поняв, что против воли заключила с сестрой молчаливое перемирие, резко бросила:

– Немедленно зови ее! Пора одеваться!

– Так скоро? – мгновенно возразила Элис. – У нас еще несколько часов до того, как…

– Эти часы уйдут на то, чтобы привести девочку в божеский вид, – перебила Хилари.

– Вздор! Может, тебе и понадобится столько времени, а ей…

– Кто бы говорил! Что ты знаешь о таких вещах, когда у самой даже не было дебюта? – съехидничала Хилари.

– Можно подумать, у тебя он был! – парировала Элис.

– Не важно! Мэри не раз упоминала в письмах, что начинает готовиться к балу, едва встав с постели.

– Да у нее день уйдет только на то, чтобы втиснуться в корсет! – фыркнула Элис.

Хилари вспыхнула, поскольку ответить было нечего. Ну как защитить старую подругу, оказавшуюся настолько любезной, чтобы пригласить их к себе на лондонский сезон, поскольку собственного дома в столице у них не было! Крыть действительно нечем: Мэри невероятно растолстела с годами, так что вчера, по приезде в Лондон, Хилари едва ее узнала.

– Даже дочь Мэри начинает заниматься своим туалетом с полудня, – наконец нашлась она с ответом.

– Офелия? Даю голову на отсечение, эта тщеславная сорока просто сидит у зеркала и любуется собой, – заверила Элис.

– Позволь возразить…

Шум ссоры постепенно стихал по мере того, как сестры удалялись все дальше по коридору. Наконец-то они были в своей стихии! Всякий, кто услышал бы, как они несколько минут назад разговаривали шепотом и вполне мирно, во всем соглашаясь друг с другом, не поверил бы собственным ушам. И уж тем более племянница, которую они так горячо обсуждали.

На самом деле Сабрина Ламберт сходила с ума от страха, но делала все от нее зависящее, чтобы не показать этого теткам. Ее дебют обдумывался и планировался целый год и потребовал несколько поездок в Манчестер – на примерку нового гардероба. Кроме того, она хорошо осознавала, какие надежды возлагают на нее пожилые родственницы, поэтому и нервничала больше обычного. Сабрине ужасно не хотелось, чтобы тетушки разочаровались в ней, ведь они так рассчитывали на ее успех в свете.

Но в отличие от милых Элис и Хилари Сабрина не питала никаких иллюзий относительно своего будущего и не надеялась найти в столице жениха. Лондонцы такие утонченные, образованные, не то что она, провинциальная простушка, привыкшая к нескончаемым беседам об урожае, арендаторах и погоде. Лондонский свет буквально упивался сплетнями – пикантными, грубыми, лживыми, сплетнями обо всех и о каждом. Кроме того, в столицу слетелись десятки молодых барышень, имевших одинаковые надежды и намерения: недаром Лондон считался едва ли не единственным местом, где можно отыскать достойного супруга.

Однако по мере приближения вечера Сабрина постепенно успокаивалась. Немало помогло то, что она успела подружиться с Офелией, пользовавшейся шумным успехом у молодых людей. Офелия выросла в столице, была знакома с каждым, знала все последние остроты и, не стесняясь, судачила с приятельницами о ближних, даже если это задевало и ее репутацию. Типичная обитательница Лондона, она была тут в своей стихии, как рыба – в воде. Кроме того, ее дебют состоялся три недели назад, в самом начале сезона.

Для Офелии прибыть вовремя на первый бал сезона отнюдь не было главной целью, тем более что при ее красоте она была просто обречена на успех. Ирония ситуации заключалась в том, что Офелии вообще ни к чему было охотиться за женихом. Она уже была помолвлена, хотя никогда не видела будущего супруга. Ее дебют стал лишь данью традициям: по крайней мере Сабрина так считала, пока не узнала, что ее новой подруге не слишком нравится будущий муж, найденный для нее родителями, и что та преисполнена решимости составить более выгодную партию. При этом Сабрина находила в высшей степени неприятным способ, с помощью которого Офелия собиралась достигнуть этой цели. Он заключался в том, что Офелия всячески чернила своего жениха перед всеми, кто давал себе труд выслушать ее, издевалась и оскорбляла беднягу. Но насколько Сабрина успела усвоить, именно так поступали все лондонские дамы, намеревавшиеся избавиться от нежеланного поклонника.

И как бы она сама ни жалела вышеупомянутого господина, который не мог достойно защититься и положить конец слухам, распространяемым Офелией, поскольку жил не в Лондоне, все же она считала, что не имеет права вмешиваться. А если все, что говорит Офелия о своем женихе, чистая правда? Откуда Сабрине знать?