Джулия Лонг - Грешная и желанная

Он молчал так долго, что когда в безмолвном вопросе вскинул вверх брови, та подпрыгнула.

– Вам знаком этот голос, мисс Дэнфорт?

Она откашлялась.

– Ой… Боже. Кажется, это мистер Луччези. Он плыл пассажиром с нами на корабле, и боюсь, у него возникли… – ее лицо очаровательно покраснело. – …нежные чувства, на которые, заверяю вас, я не отвечала, хотя мне с большим трудом удавалось оставаться вежливой и вести себя подобающим образом. Должно быть, он… должно быть, он каким-то образом последовал за мной прямо с корабля.

Вероятно, винить следовало ее свободные американские манеры. Хотя следует признать, Луччези все-таки не орал «Тэнзи!».

– …пожааааалуйстаааа… – вплыла в окно безнадежная мольба.

– Он итальянец, – добавила мисс Дэнфорт в последовавшей глубочайшей тишине.

– А, – сочувственно отозвалась Женевьева, будто это все объясняло.

Мисс Дэнфорт метнула в ее сторону благодарный взгляд.

– Такое случается, – заметила Женевьева. При этих словах брови ее мужа снова взлетели вверх. – Не со мной, разумеется, – поспешила добавить она. – Но моя сестра Оливия… Ну, вы же видели цветы. – Она махнула куда-то в сторону каминной полки. – Мужчины всегда падают к ее ногам. Вечно посылают ей цветы. Заключают конфузные пари о том, когда она выйдет замуж, в книге пари клуба «Уайтс» и…

Герцогиня осеклась, увидев на лице мужа явно скептическое выражение.

– Осторожнее, моя дорогая, – произнес он. – Это начинает походить на одобрение.

Она усмехнулась, он усмехнулся ей в ответ, и наступил кратчайший миг, когда показалось, что они одни во всем мире.

Но голос мисс Дэнфорт нарушил иллюзию:

– Мне ужасно стыдно, что доставляю вам столько неудобств, ведь вы были ко мне так добры и так хорошо меня приняли! – Мисс Дэнфорт ломала руки. – Я и подумать не могла… то есть я не могла предвидеть… преследовать меня до вашего дома! Я просто в ужасе, что…

Герцог вскинул руку.

– Вы хотите поговорить с мистером Луччези, мисс Дэнфорт?

Она так энергично замотала головой, что два белокурых локона зашлепали по ее щекам, как плетка-девятихвостка.

– Хотите, чтобы я поговорил с мистером Луччези?

– Нет! То есть я бы предпочла, чтобы вы этого не делали. То есть… ой, я просто хочу, чтобы он ушел. – Она снова опустила голову и больше ничего не сказала.

Вот тут Фальконбридж все-таки вздохнул. Матерь Божья, да ведь это сущее дитя. Девушка представляет опасность для самой себя. Чем скорее он сможет передать ее с рук на руки подходящему мужу, тем лучше. Это, вероятно, будет достаточно просто, но пока придется следить, чтобы она не попала в беду. Впрочем, не так уж это и сложно. Умные мерзавцы боятся герцога Фальконбриджа, а от глупых он избавится с легкостью.

Однако один определенный мерзавец нуждается в особом, персональном предостережении.

Герцог повернулся к жене.

– Дорогая, – небрежно произнес он, – как ты думаешь, твой брат сейчас находится в Пеннироял-Грин?

Ей не потребовалось спрашивать, о ком идет речь.

Йен Эверси перекатился на бок и открыл один глаз. К счастью, он очнулся до того, как глубокий сон цепко вонзил в него свои когти, и это была одна из причин, по которой он проснулся в веселом настроении.

Как и всегда после пробуждения, он вытянул ноги и подвигал руками, радуясь, что все еще может дышать, все еще обладает всеми своими конечностями.

Он протяжно, с удовольствием выдохнул и открыл второй глаз.

В окне виднелась идеальная половина луны и несколько звезд. Близится ночь. Что означает – ему лучше поскорее уйти, иначе пострадает его нерушимый принцип – никогда не оставаться до утра.

Он потер ухо и пробормотал:

– Забавно.

– Что забавно, mon cher? – послышалось рядом сонное мурлыканье с французским акцентом. Это была вторая причина, почему Эверси проснулся в хорошем настроении.

– У меня ухо горячее.

Моник приподнялась на локте и посмотрела на него сквозь каскад блестящих каштановых волос. В таком положении ее большие, прекрасные груди сошлись вместе, напомнив ему, как восхитительно касаться их головой. Такие манящие и всего в каких-то нескольких дюймах от его лица.

– Как это считается, когда ухо горячее? Должно быть, кто-то о тебе говорит. – Она вытянула пальчик и провела им по уху Йена.

– Кто-то, – удовлетворенно пробормотал он, перекатился на Моник, обнял ее и продолжил любовный марафон, – обо мне всегда говорят.

Бедный Джанкарло.

Уже почти полночь, а Тэнзи все никак не может заснуть. Она отодвинула в сторону яркую цветочную композицию (казалось, что они расставлены повсюду в доме, надо полагать, благодаря Оливии Эверси), занявшую практически весь маленький столик у окна.