Дайна Джеффрис - Когда начнутся дожди

Элиза нахмурилась:

– А как вы узнали мой размер? Тоже мама подсказала?

– Платье из шелка, – сообщил Клиффорд, игнорируя вопрос. – Ну как, нравится?

– Очень красивое.

– Если оно покажется тебе слишком открытым, к нему прилагается шаль с ручной вышивкой золотом. Да, ни больше ни меньше. Можешь набросить ее на плечи.

– У меня нет слов.

Клиффорд встал и подошел к окну. Повисла пауза. Если таким образом Клиффорд давал ей возможность собраться с мыслями, Элиза была ему благодарна. Пожалуй, она ошибалась на его счет, и Клиффорд гораздо более чуткий, чем ей казалось. Но она не может принять такое платье от почти незнакомого человека. Как это будет выглядеть со стороны? И все же у Элизы никогда не было такой роскошной вещи. Соблазн оказался велик.

– Расскажите про дурбар. – Она решила выиграть время. – По какому случаю его устраивают?

– В прежние времена в княжествах проходили два главных дурбара: один политический – на нем махараджа с министрами обсуждали государственные дела, – а второй светский. Это развлекательное зрелище, главная задача которого – продемонстрировать богатство и великолепие княжеского двора.

– Значит, этот дурбар второго типа?

– Да. Поскольку почти всеми административными делами занимаемся мы вместе с князем Анишем, необходимость в первом виде дурбаров отпала. Остались только те, что напоминают всем о княжеском величии. – Клиффорд широко улыбнулся. – Мы успешно отделили политическое от церемониального. Нельзя допустить, чтобы местные мутили воду.

Элиза не понимала, почему князья отказались от львиной доли своей власти, подписав договоры с британцами, и очень хотела об этом спросить, но на сегодня общения с Клиффордом ей было достаточно. Единственное, что знала Элиза: Британская Индия занимала около трех пятых долей от территории страны, а остальная ее часть состояла из пятисот шестидесяти пяти княжеств, косвенно тоже находившихся под британским управлением.

– Я не могу взять такой подарок, – категорично объявила Элиза.

– Полагаю, тебе придется.

Элиза не стала спорить, лишь сменила тему.

– Не знаете, зачем вчера вечером кухонную утварь вынесли во двор?

– Меня их обычаи не интересуют – ни прекрасные, ни ужасные. Наверное, ловили магию лунных лучей или еще какой-нибудь ерундой занимались. – Клиффорд направился к двери. – Кстати, как тебе Лакшми?

– Она очень добра.

– И все же следи за ней в оба. Заметишь что-то подозрительное – сразу докладывай мне.

– О боже. Что, например?

Клиффорд пожал плечами:

– Мало ли. Просто дружеский совет.

– Клиффорд, я хочу собрать самые удачные фотографии и устроить небольшую выставку. Вы ведь не против? Может быть, в октябре, к концу года?

– Почему бы и нет? Место еще не выбрала?

– Пока нет. Хотела посоветоваться с вами.

– Ладно, там видно будет. Но сначала покажешь фотографии для выставки мне. Не хотелось бы, чтобы ты выставляла империю в невыгодном свете. Ну хорошо, увидимся на дурбаре. Смотри, не ударь в грязь лицом.

– Обещаю.

– Верю: в этом платье ты будешь выглядеть просто восхитительно. Хорошо, что зенана и мардана разделены.

– Мардана?

– Мужская половина, моя дорогая. Для меня ты и сейчас достаточно красива, но в этом наряде и вовсе будешь усладой для усталого взора. Придется внимательно за тобой приглядывать.

После разговора с Клиффордом Элиза хотя бы знала, чего ожидать, поэтому перед дурбаром уделила особое внимание своей внешности. Когда она облачилась в великолепное шелковое платье, служанка Кири пришла ее причесать. «Расческой по волосам нужно провести сотню раз», – вспомнила Элиза. Не больше и не меньше. Пока Кири вплетала в ее волосы нити сверкающих кристаллов, в ушах так и звучал строгий голос матери.

А потом Элиза вспомнила, как расчесывала волосы Анны. Элиза тогда спросила, почему мама такая грустная, но ответом ей было молчание, а потом на ее руку закапали теплые мамины слезы. Элиза не знала, что делать и как утешить маму. Потянулась было к ней, но Анна оттолкнула ее руку. Ни мать, ни дочь не произнесли ни слова, но этот короткий миг прочно запал Элизе в память. Она не понимала, с чем была связана затянувшаяся меланхолия ее матери – кроме гибели мужа, разумеется.

Элиза посмотрелась в зеркало. Она не ожидала, что из-за переливчатого синего цвета шелкового платья ее глаза будут сверкать так же ярко, как кристаллы в ее волосах. Свободно распущенные по плечам медовые локоны сияли, оттеняя нежный цвет лица. Кири лишь слегка собрала ее волосы, потом сделала ей сдержанную версию макияжа в индийском стиле, обведя ее глаза серым и добавив чуть-чуть цвета губам и щекам.