– Чего расселись тут, или работы нет? Так я вам ее быстро организую, – покрикивал он на своих подчиненных.
Наемные рабочие побаивались приказчика и старались его не злить. Наказание он применял крайне редко, хотя каждый из них помнил и знал силу кулака Никифора Петровича, так звали приказчика Егорьевых. Впервые увидев седого старичка-боровичка, наемные ухмылялись и думали про себя: «Ну и приказчик. И какой с него толк? Ведь не уследит же за мужиками. Русский мужик ленив и силу любит, а иначе запьет или еще чего натворит». Но вскоре они понимали, как ошибаются. Стоило хоть раз кому-то опоздать на работу, прийти пьяным или совершить то, что не понравится Никифору Петровичу, тот не задумываясь мог дать по шее так, что век не забудешь.
– О, глядите-ка, явление Христа народу, – ругался он на загулявшего работника. – Ты где, дрянь такая, пропадал? Ты почто на глаза мне посмел показаться? А ну пошел вон! – все больше и больше распалялся приказчик, тряся седой головой. – Я сказал, вон! Не нужны мне здесь такие работнички.
– Так ведь с голоду же пропаду, Никифор Петрович, помилуй, не выгоняй! Дети у меня. Бес попутал, – молил его нерадивый мужик.
– А раньше почему ты о детях своих не вспоминал, когда водку эту поганую в глотку себе заливал? А? Бес его попутал, – ворчал приказчик. – Пошел вон, говорю. Помрешь с голодухи, так и отучишься пить, а мне тебя перевоспитывать некогда, – махал Никифор рукой. – Работать надо, сам понимаешь. А ты иди, иди по-хорошему, – похлопывая мужика по плечу, приказчик провожал его до ворот. – А то батогами прикажу со двора тебя гнать. И не смей на глаза мне больше попадаться!
– Так где же мне работы теперь найти, Никифор Петрович?
– А где хошь, там и ищи.
Непреклонен был Никифор Петрович. Жалостью не проймешь его. Поэтому для тех, кто знал его, было достаточно одного взгляда приказчика. Как сведёт Петрович брови к переносице – всё, не думай даже и слова наперекор сказать, делай, что должен, быстро и без лишних разговоров. Получив раз по шее, мужики стали уважать своего нового приказчика и не раз говорили новобранцам: «Вы не смотрите, что мал, увидите, что удал».
Ефим нехотя стегнул рыжую лошадку, подал к сеням телегу. В нее стали погружать шкурки пушного зверя. Пушной промысел в Сибири давал неплохой достаток. Леса в то время были густые, непроходимые, дикие и богаты дарами. По воспоминаниям жителей, зимы в то время были снежные, лето – теплым, тайга – нетронутой. Лесные пожары случались редко и только от грозы – население бережно относилось к природе.
Семья Егорьевых была известна в своем крае и значилась в числе зажиточных. Глава Василий Егорьев продавал за границу – в Китай сибирские меха.
Охотники Сибири использовали луки, капканы, силки и сети, чтобы ловить и убивать животных за их шкуры. К двадцатому веку первоклассные пушные звери выращивались на фермах. Однако самые ценные шкуры по-прежнему добывали в дикой природе – считалось, что у сельскохозяйственных животных они были не такие роскошные. Меха диких животных являлись наиболее ценными – суровые климатические условия вынуждали животных естественным образом отращивать густой, теплый мех.
Семья у Василия Егорьева по меркам того времени была небольшая: жена, двое сыновей и единственная дочь Прасковья – младшенькая. У матери троих детей было интересное имя – Евхимия. В переводе с греческого означает «желанная, славная». Возможно, когда-то в молодости эта рослая волевая женщина и была славной девушкой и желанной для молодых парней, которые засматривались на румяную красавицу Евхимию, единственную наследницу немалого состояния своего отца.
Когда Евхимия была ещё совсем ребенком, любила она бегать в лесок, который находился недалеко от отцовского дома. Возьмет Евхимия лукошко, которое ее мать сама сплела из лозы, выйдет на крылечко, состроит «богатыря», это когда ладошку над глазами домиком ставишь, и бегом в лес.
Как хорошо весенним жарким и солнечным утром пройти по дорожке, которая ведёт в лес через цветущую и благоухающую поляну. Сибирские цветы – самые яркие и самые красивые, с тонким ароматом леса, так думала Евхимия, других цветов она и не видела. А вот отец рассказывал, что нет красивее места на свете, чем их село, и Евхимия ему верила, а как не верить, ведь отец побывал далеко от дома, даже, страшно сказать, в Китае.
Привозил он оттуда вещицы всякие диковинные, а самое главное – ткани. Лучше китайских тонких тканей не найти во всем мире, опять же так отец говорил. Именно отец Евхимии взял к себе в артель молодого Василия Егорьева, который и стал впоследствии ее мужем и единственным наследником пушного промысла.
Читать дальше