Ньевес Идальго - Черный Ангел

Он не мог ничего видеть, потому что в проеме двери стоял высокий человек с каштановыми волосами и озорным взглядом. Кровь отхлынула от лица Мигеля, а сердце загрохотало в груди подобно сотне пушек. Мигель хотел что-то сказать, но слова застревали в горле, образуя тяжкий ком. Он не мог пошевелиться, словно его пришпилили к кровати, а голова закружилась еще сильнее.

Заставляя себя мечтать, он не мог поверить своим глазам. Нежным эхом до него донесся голос и поселился в его сердце, окончательно сметя броню ненависти и мести, которой он уже давно заткнул рот.

— Только бы мама не увидела тебя с этой серьгой в ухе, братишка, иначе ты убьешь ее своим плохим вкусом, — услышал грозный капитан. — А ты похож на настоящего пирата, хоть оно тебе и не к лицу.

Мигель почувствовал соленый вкус слез на своих губах. Он никогда не гордился своим умением так плакать. Перед ним стоял Диего, и он был живым, а не плодом болезненного бреда. Боль от потери брата растворилась в тумане прошлого, а его присутствие избавило Мигеля от демонов, терзавших его после смерти Диего. Перед Мигелем снова открылся занавес надежды, и безмерный восторг овладел всем его существом. Счастье душило его, и он смог выговорить только одно:

— Привет, малыш.

Диего сильно изменился. Святая Дева, что же с ним стало! Мигель едва ли мог узнать в нем того сентиментального парнишку, немного взбалмошного и влюбленного в жизнь, который бегал за ним повсюду, и за которого он заступался, когда тот был заморышем. Теперь это был мужчина, независимый и решительный, созревший для того, чтобы вести собственные сражения и побеждать в них.

Но Мигелю не понравилось то, что он увидел в Диего. Его брат был другим. Возможно, это была обида человека, находившегося в подчинении, испытавшего нужду и кнут, приговоренного к изгнанию, превратившегося в каторжника, ставшего жертвой убийцы и увидевшего смерть ближе, чем видел он сам, и чудом спасшегося от нее.

Теперь они были не такими уж и разными. Они оба были бродягами, их связывали более тесные узы, чем раньше, но в душе Диего заметны были незажившие шрамы, и это отдаляло братьев.

Где теперь был тот замечательный парень, который, как сумасшедший, скакал верхом? Где тот мечтательный романтик, который любил сидеть у колонны их дома и любоваться закатом? Где тот влюбчивый мальчишка? Где Диего де Торрес? Стоявший перед ним человек был холодным, закаленным пережитыми страданиями. “Неужели он стал другим?” — спрашивал себя Мигель. Он отбросил в сторону беспорядочно теснящиеся в голове мысли, чтобы сосредоточиться на том, что говорил ему брат.

— Решив вернуться в Испанию, я высадился на берег под видом моряка Симона Дренде в порту Картахены. Меня спрятал у себя Алонсо д’Аррибаль и указал мне правильный путь, чтобы идти по следу нашего дяди, — рассказывал Диего.

— Алонсо д’Аррибаль, адвокат отца? — удивленно переспросил Мигель.

— Он самый. Ты знаешь, что отец назначил дядю управляющим поместьями. Но дону Алонсо всегда было известно финансовое положение нашей семьи, и его удивило, что в некоторых случаях сальдо росло, хотя собственность не приносила такую прибыль. Он начал проверять счета. И ему не нравились знакомые и приятели, с которыми дядя частенько встречался. Следуя своему инстинкту ищейки, — Мигеля позабавило это выражение, потому что он всегда говорил, что Аррибаль был похож на ищейку, — нанял человека, который следил за дядей. Словом, раскрыть его предательство в случае с судном “Кастилия” было делом времени.

— Я никогда и подумать не мог, что он изменник.

— Ни ты, ни отец, ни я.

— Все это кажется каким-то безумием.

— Да, но это реальность, и от нее разит, — согласился с братом Диего. — Без тебя я не нашел иного пути, кроме как вернуться домой, хотя нам грозила тюрьма или виселица, если мы ступим на испанскую землю. Но риск стоил того, мое возвращение оказалось очень своевременным. Так я узнал о расследовании дона Алонсо, и он заранее предупредил меня обо всем.

— И дон Алонсо ничего не сказал отцу?

— Это я попросил его молчать. Недавно папе было плохо. Не волнуйся, это не так серьезно, — успокоил брата Диего. — Но наш старик и так слишком много страдал, чтобы еще узнать, что его брат… его сводный брат, — поправился он, — подстроил изгнание из страны его сыновей.

Мигель провел рукой по волосам и тяжело вздохнул. “До чего может дойти человек в своей алчности?” — подумал он.

— И ты влез в это дело…