Лиз Тренау - Шелковые узы

– Купите мой розмарин! Купите мой шиповник! Всего фартинг, и ваш дом будет хорошо пахнуть.

Некоторые выкрики напоминали стихи:

– Послушай! Купи эти сладкие груши!

В ее деревне люди обычно останавливались и общались с такими торговцами. Именно так можно было проще всего узнать о том, что произошло в окрестных деревнях, кто умер, кто женился, кто стал матерью, у кого как уродили пшеница и фрукты. Но здесь, в городе, казалось, все слишком заняты, чтобы общаться.

На улице продавали много разных вещей: ящики и корзины, щетки и метлы, марокканские тапочки, спички, блюдца, деревянные ложки и терки для мускатного ореха, коврики, разные травы, устриц, селедку, пучки лука, клубнику, ревень и другие фрукты и овощи, а также чудно пахнущие буханки хлеба, печеный картофель и мясные пироги, которые заставили Анну еще сильнее страдать от голода.

Не считая торговцев и нескольких попрошаек, никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Одинокой женщине, стоящей на обочине сельской дороги, уже давно бы предложили помощь. Здесь же, казалось, она либо невидима, либо все вокруг считают ее какой-то бездушной статуей, которую приходится обходить. Ее присутствие среди всех этих людей не имело ни малейшего значения.

«Если бы я вдруг исчезла, – подумала Анна, – никто бы и не заметил».

Эта мысль одновременно пугала и привлекала ее.

А шум! Грохот подвод и карет на мостовой, крики лотошников и женщин, орущих на детей. В такой суете Анне понадобилось какое-то время, чтобы понять эту речь. Оказалось, многие прохожие говорили не по-английски.

Она огляделась. Через дорогу, у входа в таверну «Красный лев», собралась внушительная толпа пьяниц. Они держали в руках кружки и оживленно обсуждали что-то, громко смеясь.

У нее за спиной высился внушительный арочный забор из кирпича, за которым были расставлены многочисленные столы и прочие деревянные конструкции. Это место напоминало рынок, но Анна никогда не видела такого количества прилавков. В Халесворте и даже в Майклмасе обычно ставили не более двух десятков прилавков, здесь же их было более сотни. Хотя на сегодня торговля уже закончилась и прилавки опустели, в воздухе до сих пор витали резкие запахи трав и овощей, несвежей рыбы и гниющего мяса.

На часах с треснувшим циферблатом, висевших на крыше здания над рынком, медленно двигалась минутная стрелка. Тело Анны сильно сжимал корсет, ей хотелось есть и пить, поэтому она начала ощущать легкое головокружение. Девушка стояла возле своих вещей, переминаясь с ноги на ногу, как привыкла делать в церкви во время продолжительных богослужений, и молилась, чтобы Уильям побыстрее забрал ее отсюда.

Время шло, Анна погрузилась в задумчивость. И вдруг в следующее мгновение она поняла, что лежит на земле, а ее голову держит на коленях незнакомый человек. Рядом стоял еще какой-то мужчина, который резво обмахивал ее своей шляпой. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, где она находится.

– О боже, простите за беспокойство, – пробормотала она, пытаясь сесть.

– Не волнуйтесь, – ответил молодой человек. – Вы в безопасности.

Он сказал что-то спутнику, второй юноша тут же ушел и вернулся с кружкой, наполненной водой, которую Анна с благодарностью выпила.

– У вас есть дом? – спросил молодой человек. – Семья? Или, может быть, друг?

– Я приехала к дяде, Джозефу Сэдлеру со Спитал-Сквер, – ответила она, понемногу приходя в себя, – а мой кузен Уильям должен был меня встретить.

Юноша опять неразборчиво что-то сказал спутнику, который снова удалился.

Ей пришла в голову неожиданная мысль, что они разговаривают друг с другом аллегорическим языком, словно апостолы из Библии. Она всегда считала это невозможным, но сейчас с ней происходило нечто подобное. Девушка улыбнулась.

«Пути Господни неисповедимы».

Вокруг них собралась толпа, однако рядом с этим молодым человеком Анна почему-то не чувствовала страха. Она увидела, что он чисто выбрит и ведет себя с ней очень деликатно. У него были карие глаза такого насыщенного цвета, какой имеют каштаны, только что вынутые из кожуры. Хотя он не носил парика и, насколько она могла судить, не был одет как джентльмен, его волосы были собраны в аккуратный хвост, и с ней он разговаривал нежно, улыбаясь и пытаясь ее успокоить. От него исходил какой-то сладковатый, немного затхлый, но тем не менее приятный аромат, который она никак не могла распознать.

Тяжело дыша, прибежал другой юноша.