Наталья Белоненко - А после…

«тиками»,

и пыталась (бесполезно, разумеется) убедить, что они совсем не способствуют обаянию. Легкий, невесомый там, на сцене, полностью раскрепощенный, отдающийся происходящему со всей страстью, тут он проваливался куда-то в топь кресел и голосов друзей, а может, в свои мысли, которые никак не мог причесать когда нужно. Он просто держал лицо. Как умел, а умел всегда неважно. И да, она на столько отрезвела, чтоб признать все это вот именно с такой долей жестокой откровенности.

Теперь ее образование подсказывало ей, что это называется не полной социализацией. Для примера избыточной социализированности легко приводить в пример его лучшего друга, который всегда в любом общении «на коне». Лэйтон, Маэстро. Факир вскрывания душ.

Этому же супермену и источнику восторгов… естественности всегда не хватало. Простоты восприятия и самовыражения в реальности.

И вот теперь он тоже шарил по закоулкам своих мыслей в поисках слов. Ну еще бы, подумала она иронично, обычно слова для него писали, и удобно подкладывали на мягкую подушку музыки. Эта волна подхватывала и несла его. Но сам он никогда не был мастером импровизаций.

Если только – ногами.

Эта родительская молчаливая выжидательность, повисшая над столом, давно задушила бы ее,

если б ее не оттянул на себя гость. Мама плохо скрывала узнанность и еще хуже разыгрывала непосредственность, папа – что-то явно подозревал. Ну ничего, пускай отдувается – сам в гости напросился!

Но отдуваться прирожденный артист не привык. Неловко постреляв меткими латинскими глазами, он выдал какую-то сущую бестактность, и вот она, по неосторожности указавшая на свою комнату лишь жестом, неслась по лестнице вдогонку, стремясь предотвратить непоправимое. Ну нельзя ему в эту…

обитель!!!

Перемахивая ступеньки, она всерьез задавалась вопросом: все ли следы заметены?

Нет, постеры сняты года 4 назад. Но… выветрился ли тот дух из этого помещения? Не заговорят ли стены? Они ведь были пропитано почитательством и преданностью насквозь!

Ну ладно, обожанием.

Догоняя и пытаясь увещевать его, что это не совсем удобно, и у нее там беспорядок, она пробовала сообразить: это комната способна предать ее перед ним, или она способна, не совладав с собой, предать эту комнату? Сумеют ли они сохранить тайны друг друга?

Вот так инспекция, кто б мог подумать.

Она стремилась нагнать спину и ухватить хвост куртки, хлопающей по заду джинсов, и пробовала напомнить себе, что это – он, тот самый. Из-за кого и о ком столько всего… Сознание послушно кивало ей, рассеянно поддакивало, но совершенно отказывалось реагировать узнаванием.

– Хантер! Это не совсем… уместно… сейчас… Может, в другой раз? – отчаянно настигала она его, но профиль с плохо сыгранной небрежностью отвечал ей:

– Та ничего, меня беспорядком не испугать, я сам такой же!

А потом – захват ручки запрещенным приемом, поворот механизма, и вот дверь уже впускает его

в недра ее тайн. Давно забытых, да… ноооо

– Оооо, как тут мило! Окна выходят на сторону школы?

– Скорей – на двор Миссис Бишоп. Но здесь всегда рос развесистый клен, и подглядывать особо не получалось…

Ни у кого – хотелось добавить ей, но она одергивала себя как опасного свидетеля на допросе.

Да она и не смогла бы договорить. Все еще стоя на пороге и не решаясь войти в ополчившуюся на нее комнату, она задыхается от возмущения, но не может даже выразить своего протеста, наблюдая, как он, пересекая комнату и, самовольно поизучав вид из окна, отпускает штору, делает шаг, и заваливается поперек ее кровати. Его крепкая спина – Тэмми определенно помнит его меньше ростом, и ввысь и вширь, – находит стену в качестве опоры, и вот он уже удобно устроился там,

где не бывал ни один парень!!!

А выше его головы, озирающейся рассеянным взглядом, она видит фантом большущего плаката, на котором в своей «стае» запечатлен ровно тот же человек, как гласит легенда, правда не имеющий сейчас сам с собой тем – ничего общего. Подумать только, каких-то 3–4 года. И вот, практически живой обычный человек поглядывает на нее, прям как нормальный…

Ну как нормальный… (??!!)

– Ну ты и нахал!

– Да не. Просто Там твои родители. Как-то неловко.

– А здесь в спальне наедине со мной тебе – ловко? Когда они там… думают…

Ну да, а там, куда он сейчас смотрит – висел он в одиночку с обнаженным торсом… Но сейчас он ничего, кажется, не заметил.

– Я, может… – будто б смущается он, опуская глаза, будто б уже готовый покаяться в своей афере – не знаю. Просто почему бы нет.