Ольга Елисеева - Лев любит Екатерину

Над столом повисла долгая пауза. Ни Густав, ни Карл не знали, что сказать. Неловкое молчание прервал Спренгтпортен:

– На какие земли мы можем рассчитывать?

Федя приехал в Петербург из Молдавии вместе с племянником своего барина Александром Самойловым и с Тигром. Потемкин принял маленького камердинера хорошо. Целовал Тигра в морду, Федю оделял целковым и горстью засахаренных орешков.

– Видал, брат? Это Зимний. Сейчас тебя переоденут, постригут. Лошадь отведи в конюшню и отдай императорским конюхам. Они позаботятся. Все. Устраивайся пока.

И ушел. После чего Федя не видел барина дня два. А в таком большом каменном муравейнике искать боялся. Его и правда нарядили в шелковую рубаху и бархатный казакин. На смену дали настоящий камзол, только маленький. Постригли коротко-коротко, точно после болезни, на голову напялили паричок из белой овечьей шерсти. Красивая штуковина, но носить неудобно – кожа чешется. Мальчик решил надевать только на выход.

Сперва Федя боялся нос высунуть из внутренних покоев. Потом чуть-чуть освоился и пошел бродить по дворцу. Его ниоткуда не гнали – желтая атласная ливрея с золотым шитьем – лучший пропуск для лакея. Парнишку удивило, как просто проникнуть в любой уголок. Только скажи, что ты идешь выбивать ковры, чистить шандалы или несешь записку от одного здешнего обитателя к другому. Всем это казалось естественным. А его настораживало.

Не даром он полгода провел в военном лагере, где только и разговоров, что о лазутчиках. Фельдмаршал Румянцев был с часовыми зверь. Попробовал бы у него кто-нибудь не досмотреть человека, шедшего через посты. Здесь же народ жил беспечно. Караульные в упор не видели прислугу. Федя даже придумал для себя игру. Каждый день он решал: «Сегодня проберусь на кухню и незаметно сыпану шепотку пудры в черепаховый суп». Получалось. «Это был яд, – говорил себе мальчик. – Все уже мертвы».

Он ни с кем не делился своими открытиями. Но постепенно стал приглядываться к другим лакеям. Потом к истопникам, горничным, конюхам… Дворцовая прислуга накатывала на Зимний волнами. Раньше других, в пятом часу утра, шли истопники. Бородатые дядьки, все из-под Новгорода. Дюжие, веселые, со связками наколотых полешек за плечами. За поясом у каждого топор – вдруг придется еще пару разочков долбануть по дереву. Они напоминали разбойников с Муромской дороги и в воображении мальчика играли роль злодеев.

Следом шуршала вениками целая стая уборщиц. С ведрами, тряпками и пучками пахучих трав, которые они, уходя, подбрасывали в огонь для духа. Их сменяли горничные, просыпавшиеся всего на часок раньше хозяев, чтобы привести в порядок платье и согреть воду для умывания. Лакеи являлись последними. Их функции были разнообразны, но не требовали отказа от сна. Они исполняли малейшее желание обитателей резиденции в течение всего дня.

Негласные наблюдения Федора дали свои плоды. Однажды он чуть не раскрыл преступление. Смешно вспомнить, чем окончился его полицейский раж. Раз утром мальчик увидал кучку лакеев, тащивших из белой столовой длинную скатерть, полную разных припасов. Не было сомнения, что подлецы стянули их со стола. Кроме них, никого поблизости не было, и Федя последовал за ворами в надежде позвать на помощь, чуть только подвернется случай.

Проходя одной из комнат, слуги не удержали край – видать, туго набили – и из узла на пол посыпались яблоки, ананасы, с грохотом выкатились вазочки подсохшего за ночь жиле. Шум разбудил обитательницу соседних покоев. Заспанная дама в белом чепце с лентами появилась в дверях. Лакеи застыли на месте, а потом все разом повалились на колени.

– Не вели казнить, матушка! – загалдели они. – Прости и помилуй! Согрешили против тебя! Воры окаянные!

– Да куда ж вы, православные, столько тащите? – осведомилась она.

– Детушкам полакомиться, – слезно ныли воры. – Остатки со вчерашнего стола. Их шталмейстер все равно прикажет выкинуть собакам. А тут добра!

– Ладно, – кивнула дама. – Ступайте сюда, – она отошла, пропуская их через свою комнату. – Если пойдете прямо в сад, караульные не заметят. А здесь вас кто-нибудь сцапает. И не будет вашим детям гостинцев.

Грабители прошмыгнули мимо нее, не переставая на ходу кланяться. Федор негодовал на неизвестную даму – какое она имела право? – пока на одном из торжественных выходов не рассмотрел хорошенько государыню. Тут-то все и открылось. Так она сама позволила себя обокрасть?