Кэтрин Файер: Чувства и предчувствие

Седой, измученного вида мужчина был занят работой. Он восстанавливал в памяти черты очаровательной девушки, которая снилась ему почти каждую ночь. Его кисть лихорадочно выводила на холсте всё то, что ему удавалось вспомнить: её каштановые пряди, слегка находившиеся в беспорядке, глубокие серые глаза, бледную кожу, её чрезмерную худобу. Он торопился поскорее запечатлеть на бумаге портрет этой незнакомки. Он знал, что его дни уже сочтены, и дорожил каждой минутой своего времени только для того, чтобы закончить свою последнюю картину. Он снова и снова возвращался в свой чудесный сон. В этом сне девушка была не одна. С ней был голубоглазый мальчуган, который напоминал старику его сына в детстве. Эта парочка гуляла среди прекрасных оранжерей. Девушка брала мальчика на руки и поднимала его к солнцу. Они задорно смеялись, и их смех вызывал слёзы умиления на глазах умирающего старца.

Последние штрихи, и старик отложил кисть. Работа была завершена. С лёгкой грустью, но с большим удовлетворением он в последний раз взглянул на картину. Теперь он не боялся покинуть этот мир. Теперь он знал, что будет жить вечно.

Саманта проснулась от лязганья посуды в столовой. За дверью был слышен неприглушенный топот и деловое щебетание прислуги. Сегодня к обеду семейство Элиот ожидало гостей и, как обычно, по такому случаю уже с самого утра дом был перевёрнут вверх дном.

Саманта выпрыгнула из постели и подошла к зеркалу. На неё смотрело бледноватое лицо с большими серыми глазами и взъерошенной гривой вьющихся каштановых волос. «Видела бы меня миссис Элиот в данную минуту. В таком виде я точно выгляжу не так, как подобает истинной леди»,– подумала Саманта, улыбаясь собственному отражению в зеркале.

Мать Саманты, миссис Элиот, была помешана на изящных манерах и из своих дочерей старалась вылепить настоящих аристократок, к числу которых она относила и себя, хотя у самой в роду не было голубых кровей даже в десятом колене. Все её предки были торговцы, лишь только ей посчастливилось женить на себе дворянина, от чего она была беспредельно горда.

Вспомнив о постоянных замечаниях своей матери, Саманта пригладила волосы и, надев на ночную сорочку голубой жакет, спустилась на первый этаж. Присутствия миссис Элиот в общей суматохе не наблюдалось, и Саманта, облегченно вздохнув, никем не замеченная, выбежала из дома.

Прошмыгнув мимо садовника, Саманта устремилась к калитке в конце садовой аллеи. За калиткой её ждала тайная тропа, которая вела к её излюбленному месту, где она встречала почти каждое утро в Гринфилде. Это место находилось на вершине холма, и Саманте требовалось немало усилий, чтобы туда взобраться.

Оказавшись на самой верхушке, она подошла к краю возвышенности, и перед её взором раскинулось великолепное озеро, ослепительно переливающееся в лучах восходящего солнца. Саманта с наслаждением вдохнула пьянящий аромат трав и свежесть просыпающегося дня. Прохладный бриз с озера захлестнул её дыхание, и сердце её бешено заколотилось. Она любила этот живописный уголок, ничего в мире для Саманты не было красивее этого потрясающего вида. Но сегодня не только очарование природы глубоко трогало её. Что-то волновало её последние дни, как будто она ждала чего-то. И это что-то было настолько близко в данный момент, что каждая травинка кричала об этом.

Саманта отчётливо чувствовала на себе чей-то взгляд.

– Кто вы? – внезапно вслух спросила она, не оборачиваясь. Ответа не последовало.

– Вы за мной следили? – продолжала она.

Снова молчание. Это мгновение было настолько пугающим и чарующим одновременно, что Саманта едва сдерживала дыхание. Она не могла повернуться и посмотреть на своего таинственного незнакомца, то ли оттого, что боялась мгновенно разочароваться в нём, то ли оттого, что её пугало не увидеть его вовсе.

– Зачем вы здесь?

Саманта напрягла слух, чтобы услышать хоть малейший звук. Но было настолько тихо вокруг, что казалось, будто вся природа замерла и внимательно следила за происходящим.

Вдруг хрустнула ветка позади неё. Она обернулась. Никого не было.

Молодым леди свойственно придумывать романтические истории, обманывать себя иллюзиями о сказочных принцах, а потом терзаться упрёками в свой адрес и впадать в депрессию из-за несбывшихся ожиданий. Саманта Элиот была не из таких меланхоличных особ, и даже мысли не допускала о надуманности произошедшего эпизода.