Джулия Гарвуд - Хранимая благодать

Отец Питер Маккечни, священник, приехавший из Маклорина, расположенного в Нагорье  [2] Так называют север и северо-запад Шотландии. , одолевал крутой подъем с нижнего двора в тот момент, когда Келмит заметил его. Вздох облегчения вырвался из груди управителя, и он призывно окликнул сурового на вид священника, пытаясь перекричать шум ветра:

– Я нуждаюсь в ваших услугах, Маккечни!

Священник кивнул и нахмурился, поскольку все еще не простил управителю его оскорбительного поведения с ним два дня назад.

– Я нужен вам для исповеди?

В резком голосе Келмита явственно звучала насмешка, когда он крикнул в ответ:

– Нет, отец мой.

Маккечни покачал головой:

– Вы добьетесь, что душа у вас станет черным-черна.

Управитель, никак не отреагировав на это предупреждение, терпеливо поджидал, когда темноволосый шотландец подойдет к нему, а увидев в глазах священника насмешку, понял, что тот потешается над ним.

– Есть вещи и поважнее моей исповеди, – начал Келмит. – Я только что получил известие…

Но священник не дал ему закончить.

– Сегодня Страстная пятница, и ничего важнее исповеди быть не может. Я не причащу вас в нынешнюю Пасху, если вы сегодня же не покаетесь в грехах и не получите отпущения от Господа. И вы должны начать с собственной грубости. Да, это будет подходящий зачин.

Но Келмит не потерял терпения:

– Я уже все объяснил вам, отец мой, но вижу, что вы не простили меня.

– Правда, не простил.

Управитель нахмурился:

– Я не мог позволить вам войти в башню, поскольку получил специальное распоряжение барона Рольфа не допускать никого во время его отсутствия. Мне было приказано отказать даже брату леди Джоанны, барону Николасу, если он приедет с визитом. Постарайтесь меня понять, отец мой. За последний год я уже третий управитель здесь и всего лишь пытаюсь продержаться на этой должности дольше, чем другие.

Маккечни фыркнул. Он еще не все высказал управителю.

– Выходит, что, не вмешайся леди Джоанна, я и по сей день должен был бы торчать за стенами замка?

– Если бы не махнули на все рукой и не вернулись домой, – признал Келмит.

– Я не собираюсь возвращаться, пока не поговорю с бароном Рольфом и не поставлю его в известность о том опустошении, которое учинил его вассал на земле Маклорина. Там идет настоящее избиение невинных, и я буду просить вашего барона не рассчитывать на то, что такой злобный и жадный до власти человек, как Маршалл, переменится. О бароне Рольфе говорят как о честном человеке. Надеюсь, что это заслуженно, и потому он должен пресечь зверства как можно скорее. Ведь маклоринские воины постоянно обращаются за помощью к бастарду Макбейну. Некоторые уже присягнули ему на верность и провозгласили лэрдом – и все адские силы вот-вот вырвутся на свободу. Макбейн объявит войну и Маршаллу, и любому грабителю-англичанину на земле Маклорина. Воины Нагорья способны и на ярость, и на мщение. Я готов биться об заклад: пострадает шкура и самого барона Рольфа, если Макбейн убедится, что язычники, которые насилуют землю Маклорина, – ставленники вашего барона.

Келмит, хотя и был далек от бедствий шотландцев, все же заинтересовался рассказом. Кроме того, разговор со священником позволял ему оттянуть выполнение тяжкого долга. «Конечно же, несколько минут промедления ничего не изменят», – подумал Келмит.

– Так вы предполагаете, что воины Маклорина двинутся на Англию?

– Я не предполагаю, – возразил священник, – а не сомневаюсь, но до сознания вашего барона или кого угодно другого из вас это не дойдет, пока они не почувствуют кинжал Макбейна у себя в глотке. Только будет уже слишком поздно.

Управитель покачал головой:

– Солдаты барона Рольфа перестреляют их раньше, чем они доберутся до подъемного моста.

– У солдат не будет такой возможности, – убежденно заявил Маккечни.

– Разве этот вояка – невидимка?

– Думаю, что он может им стать. Я и впрямь никогда не встречал такого, как он. У вас кровь застыла бы в жилах, расскажи я что-нибудь из того, что слышал о Макбейне, но я лишь ограничусь предупреждением, что не стоит призывать его гнев на ваши башни.

– Сейчас это уже не имеет значения, отец мой, – прошептал Келмит ослабевшим голосом.

– О, значит, все в порядке? – усмехнулся священник. – Но я собираюсь дождаться вашего барона, сколько бы ни пришлось ждать. Дело слишком серьезно, чтобы проявлять нетерпение.

Отец Маккечни остановился, пытаясь вновь обрести самообладание. Ему было известно, что судьба Маклорина не волнует управителя, но стоило ему начать объясняться, как гнев, тщательно загоняемый вглубь, прорвался наружу, и не в его власти было скрыть ярость, прозвучавшую в голосе, однако теперь он переменил тему, принуждая себя говорить спокойно и сдержанно: