Ольга Айк - Супруги поневоле

– Проходи,– заметив его неуверенность, произнесла женщина и невесело усмехнулась,– не собираюсь я тебя убивать. Мне платят за несколько иную работу.

Беляев переступил порог, ему пришлось нагнуться, чтобы не удариться головой о низкую притолоку. Половые доски под его ногами жалобно застонали. Мужчина остановился у дверей, опасаясь, что пол вот-вот развалится под его весом. Внутри дом казался ещё меньше – одна общая комната с глиняной печкой, шкафом, столом, скамьёй и умывальником, из-за печки выглядывали сложенные один в один металлические тазы. С одного конца стены до другого была натянута верёвка с развешанными на ней тряпками и простынями. На столе горела такая же масляная лампа, как и та, что была в руках хозяйки.

– Ну, чего встал,– хозяйка остановилась у стола и, поставив свою лампу рядом с другой, обернулась.– Ставь корзину на стол. Деньги принёс?

Беляев, не обращая внимания на неприятно скрипучие доски, прошёл к столу и поставил свою ношу на деревянную поверхность. Он выудил из нагрудного кармана мешочек, набитый золотыми монетами, и протянул женщине.

– На стол клади,– кивнула она головой на стол.

– Тебе объяснили, что ты должна с ней сделать?– спросил Беляев, кинув мешочек на поверхность стола, от чего монеты в нём громко звякнули.

– С ней?– удивилась женщина. Она заглянула в корзину и только сейчас поняла, что там лежит ребёнок.– Господин не говорил, что это будет уже рождённый младенец. Обычно, я устраняю нежелательные последствия плотских утех.

– Нежелательные последствия?– не понял её мужчина.

– Я избавляю женщин от бремени, когда им неугоден ребёнок. И думала, ты пришёл договориться о даме, которая от тебя понесла. Но чтобы убить младенца? О таком я и помыслить не могла. Это ведь убийство. Сколько ей?

– Пять-шесть месяцев, точно не знаю,– небрежно пожал плечами Беляев, осознание предстоящей судьбы девочки взволновало его, но он сдержался, чтобы не показывать насколько.– Не всё ли равно.

– Что же она сделала такого, за что её нужно лишать жизни?– изумлённая хозяйка подняла глаза на гостя.

– Тебя это не касается, впрочем, как и меня. Господин С…– Беляев запнулся, вовремя опомнившись, что не зачем сообщать ей фамилию заказчика.– Делай, что тебе велено и не забывай, что ты получила за это неплохую сумму.

– Убить рождённое дитя – бесчеловечно. Это большой грех.

– В тебе проснулась совесть?– мужчина вскинул брови. Ему и самому не нравилась эта идея, но изменить он ничего не мог.– Может тебе напомнить, как ты убиваешь нерождённых младенцев? Или как ты сама собственноручно утопила в реке своего сына? Разве это не грех?

– В то время у меня не было выбора,– поникшим голосом ответила хозяйка, вспоминая мальчика, родившимся с расщепленным нёбом.– Он бы не выжил.

У Беляева защемило сердце, но он быстро взял себя в руки.

– Сейчас выбора у тебя тоже нет. Ты согласилась на сделку с господином и обязана выполнить свою часть,– резко бросил он и, развернувшись на каблуках, направился к выходу. Ему казалось, что вся эта ситуация давит на него, грозя раздавить. И смотреть на убийство беспомощной девочки ему совсем не хотелось, вряд ли он выдержит такое испытание.

– Хорошо, я сделаю то, что мне велено,– тихо ответила женщина ему в спину, прежде чем за ним захлопнулась дверь.

Беляев некоторое время стоял во дворе в полной темноте, глубоко вдыхая и выдыхая прохладный ночной воздух, пытаясь унять дрожь в руках и восстановить сердцебиение. Он не смог заставить себя остаться, чтобы проследить за работой. Старуха права – девочка не заслужила такой участи. Мужчина несколько раз нервно сжал и разжал кулаки, после чего пошёл прочь от этого проклятого места к ожидающему его экипажу.

Как только дверь за гостем закрылась, женщина вытянула из-под стола, где на потайной полке хранилась вся посуда, широкий острый нож. Она развернула кремовое стёганое одеяльце и печально посмотрела на малышку, светлыми кудряшками напоминающую херувима, которых рисуют на стенах и сводчатых потолках церквей.

– Не знаю, чем ты помешала господину, но выбора у меня и правда нет,– сказала она и занесла над девочкой нож.

В этот момент сердце её сжалось в комок, перед глазами всплыло лицо новорожденного мальчика с перекошенной верхней губой, разделённой надвое. Из-за своего увечья он не мог сосать и медленно умирал от голода. У него уже не было сил плакать, когда она решилась на страшный шаг и, придя к реке, опустила его маленькое тельце в воду. По её щекам потекли слёзы. Женщина судорожно сглотнула и… руки её дрогнули – девочка смотрела на неё ярко-голубыми глазами и улыбалась.