Джоан Смит: Аромат розы

— Давай пойдем завтра, Зоуи. У меня будет хоть один вечер, чтобы подготовиться к этому испытанию.

— Прежде, чем отправиться туда, не мешает проверить, нет ли у дяди Барри еще каких-нибудь сюрпризов. Если Стептоу откопает другие «трофеи», нам придется придумывать новый способ, чтобы вернуть их.

— Мне просто не хочется верить, что Барри мог это сделать, — сказала мама, отпивая чай маленькими глоточками. — Помню, он был очень огорчен, когда вернулся домой без гроша. Многие его коллеги приехали настоящими набобами. Если он украл ожерелье из-за денег, почему он тогда не продал его, а спрятал у себя в комоде? Все это очень странно. А, может, он страдал клептоманией, как миссис Фланаган, помнишь, та, что унесла рулон ленты из магазина тканей?

— Странно, что он вообще мог добраться до этого ожерелья. Ведь он, кажется, никогда не был в Парэме.

— А ведь правда, — обрадовалась мама. — Когда Уэйлин в последний раз устраивал прием, Барри был в Лондоне. А леди Маргарет, насколько я припоминаю, обнаружила пропажу в Танбридж Уэллз. Она часто ездила туда на воды.

— По-моему, дядя Барри никогда не был в Танбридж Уэллз.

— Нет, конечно, зачем ему туда ездить? Он был здоров, как бык, пока не умер, бедняга. Но он под любым предлогом старался удрать в Лондон. Там он ходил в «Ост Индия Хаус» поболтать с приятелями. Но в Танбридж Уэллз — нет, никогда.

— Тогда как же ему удалось заполучить ожерелье? — спросила я.

Мама недолго размышляла над этой проблемой.

— Знаешь, Зоуи, все, наверно, было еще хуже, чем мы думаем. У них была целая шайка: один крал вещи, а другие сбывали краденое.

— Если бы все было так, как вы говорите, мама, он был бы богатым человеком. Но вы же знаете, у него не было ни гроша, когда он умер. Он мог припасти хотя бы пару сотен фунтов на черный день. На себя он тратил совсем немного, у него не было дорогостоящих привычек.

— И я брала с него за стол и за квартиру чисто символическую плату, — добавила мама. — Можно было скопить несколько сотен даже из его пенсии. Я думала, что у него отложено хотя бы на похороны, но мне пришлось самой заплатить за гроб и все остальное. Наверно, он играл в азартные игры потихоньку от нас! — мама не могла придумать другого объяснения.

— А, может, у него была женщина в Лондоне? — предположила я. Мы знали, что в Калькутте у него была какая-то Зуринда Джоши. Сам Барри никогда не упоминал ее имя в своих письмах, но я встречала его в семейной переписке. Они боялись, что Барри женится на этой темнокожей красавице.

— Очень может быть. Когда-то он пользовался большим успехом у женщин. Может, он посылал деньги этой Зуринде?

— Тогда почему он не продал ожерелье? Оно было украдено пять лет назад, но он хранил его до самой смерти.

Я никогда не думала, что возненавижу бриллианты. Глядя на эту сверкающую горсточку камней на столе, я испытывала неподдельное отвращение.

Пришел Стептоу и торжественно объявил:

— В вещах мистера Макшейна, кажется, больше нет краденых драгоценностей, мадам. Прикажете отослать ожерелье в Парэм?

— Это не ваша забота, Стептоу! — воскликнула мама.

Мы были так напуганы, что забыли про Стептоу. Я решила играть в открытую:

— Мы хотим вернуть его незаметно, Стептоу. И будем вам очень признательны, если вы не будете рассказывать об этом ожерелье слугам и посторонним людям.

Стептоу помолчал немного, по-видимому, обдумывая, что бы лучше содрать с нас в знак нашей признательности. Это был неприятный чванливый тип. Мы с мама его не любили и держали только потому, что он, открывая двери, умел произвести на посетителей внушительное впечатление своим важным видом, подобающим дворецкому из знатного дома.

— Разумеется, мадам. И если вы изволите еще на минуточку задержать внимание на моей скромной особе, я осмелюсь спросить, что вы решили насчет прибавки к моему жалованью? — протянул он, искоса поглядывая на нас.

Стептоу постоянно требовал прибавки, и мы уже три раза повышали ему жалованье. Бродаган за это же время получила только одну прибавку. Это его новое требование было просто вымогательством, но сейчас мы не могли поставить его на место.

— Какую прибавку вы хотели бы получить, Стептоу? — с опаской спросила мама.

— Пять фунтов за квартал меня устроят, мадам.

— Но ведь на прошлой неделе вы просили три фунта! — запротестовала я.

— Да, мадам, но сейчас мне кажется, что пять меня больше устроят. — Он перевел взгляд на бриллианты, а потом красноречиво посмотрел на мама. — Спасибо, мадам, — и, поклонившись, вышел из комнаты.