Ванда Лаванда - В СССР геев не было!

Агата, резко замолчавшая, тяжело дышала, как будто бы только что пробежала стометровку. Она недоуменно переводила взгляд с Ярослава на Михаила и обратно, пытаясь понять, почему уважаемый сосед вдруг отчитал ее и защищал этого оболтуса, из-за которого дитятко ударилось!

– Ярослав воспитал троих прекрасных детей, так что не удивительно, что они доверяют ему своих детей, то есть его внуков, – Михаил продолжил методично отчитывать Агату, рядом с которой уже стояли Настасья и Зоя, и сделал еще один шаг, окончательно заслонив собой дедушку с внучкой. – И я уверен, что его опыта хватит, чтобы справиться с простым падением с качелей.

Зоя взяла под руку Агату, которая еще пребывала в ступоре от поведения всегда вежливого Михаила, не дала возможности заговорить Настасье, которая, в отличии от подруги, уже была готова продолжить словесно изливать старушечий праведный гнев. Она быстро свернула разговор, сочтя конфликт исчерпанным:

– Пойдем, они сами разберутся, не маленькие. Тем более, малышка уже не плачет.

Зоя развернула подруг и повела их на дальнюю скамейку, перед этим улыбнувшись Михаилу, будто извиняясь за поведение Агаты. На что он ответил коротким кивком и повернулся к Ярославу с Дашей. Девочка уже действительно не плакала. Она прижималась к дедушке обнимая его за шею, а он гладил ее по огненно-рыжим кудрявым волосам и шептал, что никакой бабке-бабайке её не отдаст.

– Что тут у вас случилось? – гораздо более мягким, но еще немного звенящим от напряжения голосом поинтересовался Михаил.

– Даша решила, что качель устала её качать и хочет покачаться одна, без седока. Поэтому она спустилась и стала раскачивать качель. Ну, а когда я на секунду обернулся на Колю, качель сказала Даше «спасибо», поцеловав ее в лоб, – с виноватой улыбкой объяснил Ярослав, баюкая трехлетку на руках. – А потом пришел ты и защитил нас от злой Агаты-яги.

Даша рассмеялась, как будто ее стали щекотать. Она вывернулась из рук деда и побежала в сторону горки, к брату, крича что-то про дедушек-богатырей, которые её защищают, и бабушек-бабаек, у которых вместо избушки – скамейка, а вместо метлы –костыли.

– Давно я не видел тебя таким… злым, – задумчиво высказался Ярослав Александрович, потерев ладонью щеку.

– Ей не стоило так себя вести. Она не имеет права говорить что-то плохое о тебе. Тем более, что она совсем тебя не знает, – ответил Михаил со вздохом, опустив плечи и в общем явно расслабившись после стычки с соседками. – Хотя, я тоже хорош. Отчитал ее, как девчонку-студентку. Плохой пример для детей.

– Студентку? Вот это ей комплимент. А вообще-то, это был хороший пример того, как нужно защищать себя и свою семью, – безапелляционно заявил Ярослав, провожая Дашу глазами до песочницы, куда ее отправил брат, чтобы не мешала играть в пиратов. – А если быть честным, то я испугался за Дашу. Давно я все же с такими малышами столько времени не проводил. Когда Макс и Мила были младше, я был моложе!

Михаил улыбнулся ностальгическим ноткам в голосе любимого и, взяв его за предплечье, повел к лавочке у песочницы.

– Люблю, когда причина твоей злости не я, – признался Ярослав Александрович, откинувшись на спинку скамьи.

– Ты всегда причина моей злости, – покачал головой Михаил Петрович. – Только иногда я злюсь из-за тебя, а иногда на тебя.

– И в чем разница?

– В том, что в первом варианте нужно защищать тебя от окружающих, а во втором – окружающих от тебя, – Михаил выдал своё очередное высокопарное философское высказывание, наблюдая за реакцией Ярослава. После поднятой брови в немом вопросе, он поспешил сменить тему, указывая на Дашу. – Похоже, на обед у нас куличики из песка и каша-малаша.

***

Спустя пару месяцев после того, как Михаил принял у себя друга, Ярослав заявил, что возвращается к себе. Это были тяжелые недели совместной жизни для них обоих, но в первую очередь для Михаила Петровича.

Первое время Слава был в своего рода оцепенении после смерти жены. Он спал, ел и даже мылся только тогда, когда Михаил говорил ему это сделать, а потом еще и контролировал, чтобы Слава не бросил дело на середине. Например, он мог сесть за стол, поковыряться вилкой в тарелке, а потом встать и уйти, как ни в чем не бывало. В остальное время, когда Миши не было рядом, Ярослав или сидел на диване, смотря в стену, или стоял на балконе, куря одну сигарету за другой. Вредная привычка с армии, от которой он так и не смог окончательно избавиться. Он почти не разговаривал и даже не отвечал на звонки детей. Вместо него поддержку им оказывал Михаил, не зря же он был их крестным отцом.