Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 3

– Да, знал, – ответил Робин. – В Локсли, когда я немного пришел в себя, то собрался с силами и просмотрел все документы отца, взятые Эдриком из Веардруна. Когда я нашел среди них тот, которым отец, с соблюдением всех формальностей и заручившись согласием короля Генриха, признал тебя свои сыном с правом на имя Рочестеров и пользование родовым гербом, первым моим порывом было броситься к тебе и показать этот документ.

– Что же тебя остановило? – спросил Вилл, пристально глядя на Робина.

Робин задумчиво посмотрел на брата и тихо сказал:

– Представь, что я поддался бы тому порыву.

Вилл долго молчал, глядя перед собой, потом грустно усмехнулся.

– Я был бы раздавлен великодушием отца, которого оскорбил и ослушался, – он перевел взгляд на Робина и склонил голову. – Ты был прав, что сдержался.

– Это не моя заслуга, – признался Робин. – Меня остановил Эдрик. Он сказал, что ты и так измучен чувством вины перед отцом, а известие о том, что отец признал тебя, усугубит твою боль. И он уговорил меня подождать некоторое время, пока ты придешь в себя, а лучше всего – сказать тебе обо всем тогда, когда мы с тобой восстановим наш род в правах.

– И я вместо раскаяния испытаю гордость за себя и признательность к отцу, – кивнул Вилл и рассмеялся. – Всегда поражался тому, насколько сильную неприязнь Эдрик ко мне испытывал – да и сейчас не слишком-то жалует, но при этом умудрялся так хорошо разбираться во мне!

Робин хотел возразить, но его внимание привлекли тихие звуки, доносившиеся снаружи, из-за дверей трапезной. Вилл тоже прислушался и, встретившись с Робином взглядом, кивнул, расслышав сдавленные всхлипывания. Робин стремительно поднялся из-за стола.

– Клэр! – выдохнул он. – Наконец-то!

Встретившись глазами с Робином, Вилл увидел в них боль – отражение его собственной боли от горя сестры. Они оба вспомнили, как отец Тук читал молитвы над телом Статли, когда рядом появилась Клэренс. Опустившись на колени возле ложа, на котором лежал погибший возлюбленный, она обвила рукой его шею и прижалась щекой к холодной щеке Статли. Отец Тук потом сказал: если бы он не знал, что Клэренс жива, то не смог бы отличить ее от покойницы – таким холодным и неподвижным было ее лицо, лишь тени от ресниц трепетали на скулах. Со дня гибели мужа Клэренс не проронила ни слезинки. Когда Кэтрин, жалея подругу, шепнула ей, что невыплаканные слезы могут разорвать сердце, Клэренс холодно и отчужденно ответила:

– Вилл просил меня не плакать. Это были его последние слова, и я не нарушу его волю.

Не сговариваясь, братья вышли из трапезной. Клэренс сидела возле стены, уткнувшись лицом в стопку выстиранной одежды, которую она собрала после сушки, и отчаянно рыдала, сотрясаясь всем телом. Из-за разговора с Реджинальдом и прощания с Шервудом, где навсегда останется Статли, боль, накопившаяся в сердце Клэренс, наконец вырвалась наружу. Робин и Вилл опустились на траву рядом с сестрой, и она порывисто обхватила руками плечи Робина и припала головой к его груди. Робин, едва дотрагиваясь ладонью до ее волос, гладил Клэренс по голове, и они с Виллом молчали, пока Клэренс сама не успокоилась, стихнув в объятиях Робина.

– Он погиб из-за меня, – услышали они ее сдавленный голос, – закрыл меня собой и поэтому погиб!

– Клэр, сестренка! – тихо сказал Вилл, накрыв ладонями ее плечи. – Для мужчины нет большей чести, чем погибнуть, защищая любимую женщину. Ты можешь гордиться Виллом, но ни в чем не должна винить себя.

– Нет, брат, нет! – замотала головой Клэренс. – Его смерть послана мне еще одним наказанием за малодушие, из-за которого я отказалась от своего Дара! Слепая Хранительница, которая ничем не могла помочь вам с Робином, и недалекая женщина, которая своей неловкостью погубила любимого!

Вилл выразительно посмотрел на Робина и сокрушенно покачал головой. Робин с нежной силой вскинул сестру на руки и понес Клэренс в безлюдную трапезную. Удерживая ее в объятиях, он сел на лапник рядом с очагом и, прижимая сестру к груди, баюкал ее, как ребенка. Вилл, забрав у Клэренс стопку собранного белья и одежды, наугад вытащил полотенце и ласковыми прикосновениями промокнул лицо сестры. Не выдержав, Клэренс, улыбнулась сквозь слезы.

– Будто я маленькая девочка, как в детстве! – она печально посмотрела на братьев и призналась: – Если бы не вы, я бы, наверное, не пережила гибели Вилла.

Впервые имя погибшего мужа слетело с ее губ легким дуновением, а не встало камнем в горле, мешая дышать. Коснувшись кончиками пальцев лица Вилла с неожиданной лаской, которой она прежде не удостаивала старшего из братьев, Клэренс заглянула ему в глаза и сказала, вложив в слова весь сердечный жар: