Мирей Кальмель - Леди-пират

Мери еще не успела сообразить, что к чему, а два клинка уже упирались остриями в ее грудь.

Она была так изумлена, что гнев сам собой куда-то испарился.

— Как, дьявол вас побери, вы это сделали?! — воскликнула она.

Мэтр Дамлей улыбнулся и ответил с непритворным восхищением:

— Я вас научу этому секрету, Мери Оливер. Но прежде мне надо извиниться за то, что сознательно ранил вашу гордость. Зато вы открыли мне в себе то, о чем я уже подозревал, но в чем до сих пор не мог убедиться. Вы фантастически талантливы!

— Так же талантлив, как мой дядя? — спросила Мери, чувствуя, как рождается в ней сумасшедшая радость победителя.

— Куда больше! — понизив голос, признался педагог.

Он сделал знак, чтобы ученик помолчал, и, подойдя к двери, которую сэр Тобиас оставил распахнутой, плотно затворил ее. У мэтра Дамлея не было ни малейшего желания, чтобы дядюшка его ученика услышал, что он собирается добавить к уже сказанному.

— Вы ненавидите его, не так ли? — выдохнул учитель.

Мери кивнула: было бы смешно отрицать это после всего, что тут произошло.

— Отлично. Причины вашей ненависти мне не важны. Важно то, что я теперь знаю, как вы можете реагировать и действовать. Отныне пользуйтесь вашей ненавистью как стимулом, и я очень скоро сделаю вас одним из лучших клинков во всей Англии.

— Тобиас знает этот секретный прием?

Мэтр Дамлей тонко улыбнулся, глаза его излучали немыслимую гордость:

— Кроме вас, Оливер, он не известен никому. Это, так сказать, моя подпись. Вы достойны того, чтобы унаследовать ее в большей степени, чем кто-либо другой из моих учеников, тем более что вы — последний.

Мери поблагодарила учителя, преисполнившись гордости от того, какая честь ей была оказана. Теперь она с каждым днем старалась быть все более этой чести достойной и питала свою ненависть к мерзавцу Тобиасу сплетнями и слухами, которыми не уставала снабжать ее Дженни.

Таким образом она узнала, что Тобиас стал-таки поставщиком кораблей для короля Англии, Вильгельма Оранского, и за несколько лет превратился в одного из самых богатых и обласканных при дворе верноподданных Его Величества. Как и его клиенты, Тобиас теперь вербовал своих любовниц в среде самой что ни на есть знатной аристократии королевства.

Он торговал с Европой и Вест-Индией, используя свою добропорядочную деятельность в том числе и для того, чтобы осуществлять многочисленные и весьма выгодные, но незаконные торговые сделки. Этот негодяй выглядел теперь еще более представительным и самодовольным, и для Мери он превратился в символ того, что ей нужно уничтожить, чтобы выжить самой.

А Сесили между тем была воплощенной жизнерадостностью. Она потеряла место служанки, но ей было наплевать. Смеясь она говорила, что достаточно потрудилась в своей жизни, чтобы пойти теперь на содержание, тем более что, по мере того как подрастала Мери и все больше нравилась бабушке, ощутимо подрастало и пособие, назначенное матери такого чудесного «внука».

Мери научила мамочку читать и регулярно снабжала ее книжками, которые потихоньку таскала из библиотеки леди Рид. Дженни, со своей стороны, отдала ей ненужные в хозяйстве клубки шерсти, чтобы Сесили могла вязать и получать удовольствие от этого занятия. Каждый вечер, когда девочка возвращалась домой, превращался в настоящий праздник.

Единственной печалью Сесили оставался страх постареть. Она постоянно влюблялась и постоянно разочаровывалась в своих любовниках, которые бросали ее сразу же, как только женщина начинала надеяться, что в этот раз ее станут уважать куда больше, чем раньше. Бедняжка напрасно мечтала о мужчине, который поселил бы ее у себя: никто не мог выдержать долго эту особу с чересчур страстным нравом, которая, стоило удовлетворить ее все возраставшие со времен, когда Сесили получила столько привилегий, потребности, начинала устраивать скандалы из-за пустяков. В таких случаях она утешала себя тем, что проживает сейчас лучшие годы своей жизни и что ее дочь, переодетая в мужское платье, закончив обучение, прекрасно сумеет обеспечить их будущее.

Потому что Сесили не скопила ни единого пенни.

А не скопила под предлогом того, что Мери, которая растет в роскоши у леди Рид, не смогла бы вынести и дома никакой нужды, — значит, все следует тратить на наряды, еду и жилье, достойные ее положения опекаемой.

Если мать делилась с Мери своими тревогами, девочка утешала ее поцелуем. Как бы она ни выросла и чему бы ни научилась, ее не удастся разлучить с мамочкой, любовь которой дороже для нее любой золотой клетки.