Дайна Джеффрис - Жена чайного плантатора

– Знаю. Я говорила с одним человеком в администрации порта.

– Хорошо. Макгрегор организует, чтобы какой-нибудь кули привез его со станции на воловьей повозке. Тебе хватит вещей в этом чемоданчике до завтра?

– Вполне.

– Хочешь чая?

– А ты?

– Сама как думаешь?

Гвен искоса глянула на него и улыбнулась, подавив невольный порыв рассмеяться во весь голос, а Лоуренс попросил клерка, чтобы их багаж быстро отнесли в номер.

Взявшись за руки, они стали подниматься по лестнице, но на повороте Гвен вдруг оробела. Лоуренс оставил ее и пошел вперед, отпер и распахнул дверь.

Гвен преодолела последние ступеньки и заглянула внутрь.

В высокие окна лился свет вечернего солнца, придавая стенам нежно-розовый оттенок; по обеим сторонам от кровати уже горели две лампы с расписными подставками в виде ваз; в комнате пахло апельсинами. Глядя на эту столь явно интимную обстановку, Гвен почувствовала прилив тепла на затылке и помассировала там кожу. Момент, столько раз рисовавшийся ей в воображении, наконец настал, а она нерешительно застыла на пороге.

– Тебе не нравится? – спросил Лоуренс, при этом глаза его сияли; Гвен ощутила биение пульса в горле. – Дорогая?

– Мне очень нравится, – выдавила она.

Он подошел и распустил ее сколотые шпильками волосы:

– Вот. Так лучше. – (Гвен кивнула.) – Сейчас принесут наши вещи. Думаю, у нас есть немного времени, – сказал Лоуренс и прикоснулся кончиком пальца к ее нижней губе, но тут как по команде раздался стук в дверь.

– Я открою окно, – пролепетала Гвен и отступила назад, радуясь, что подвернулся предлог не выказывать перед коридорным своего глупого волнения.

Окно выходило на океан, и Гвен, открыв его, увидела серебристо-золотую рябь – солнце цепляло лучами верхушки волн. Да, именно этого она хотела, но неужели они с Лоуренсом провели вместе неделю в Англии? И дом остался так далеко. Эта мысль привела Гвен на грань слез. Она с закрытыми глазами слушала, что происходит в номере: коридорный внес багаж и ушел. Тогда Гвен оглянулась через плечо на Лоуренса.

Он криво улыбнулся ей:

– Что-нибудь не так? – (Понурив плечи, она уставилась в пол.) – Гвен, посмотри на меня.

Она часто заморгала, и в комнате воцарилась тишина. Мысли роились у нее в голове, она подыскивала слова, чтобы объяснить свое ощущение, будто ее катапультой забросили в совершенно незнакомый мир, хотя дело было не только в этом – чувство, что она стоит перед ним голой, тоже нервировало. Пытаясь побороть смущение, Гвен подняла глаза и очень медленно сделала несколько шагов к мужу.

Он вздохнул с облегчением:

– Я уже стал беспокоиться.

Ноги у нее задрожали.

– Я веду себя глупо. Все так ново… Ты такой новый.

Лоуренс улыбнулся и подошел к ней:

– Ну, если дело лишь в этом, то мы все легко поправим.

Гвен прильнула к нему, чувствуя головокружение, а он стал возиться с застежкой на спинке платья.

– Давай я, – сказала она и, запустив руку назад, сняла с пуговицы петельку. – Тут нужна сноровка.

– Придется мне поучиться, – засмеялся Лоуренс.

Час спустя Лоуренс уже спал. Подпитанная долгим ожиданием, их любовная близость была еще более пылкой, чем в брачную ночь. Гвен вспомнила свое прибытие на Цейлон: казалось, жаркое солнце Коломбо высосало из ее тела всю энергию. Она ошиблась. Энергии у нее осталось в избытке, хотя сейчас, лежа и прислушиваясь к ниточкам звуков, тянувшихся из внешнего мира, Гвен ощутила тяжесть в руках и ногах и готова была провалиться в сон. Она начала сознавать, как естественно ей лежать рядом с Лоуренсом, и, улыбнувшись при мысли о своей прежней нервозности, устроилась поудобнее, чтобы смотреть на мужа и ощущать тепло его тела в тех местах, где он словно приклеился к ней. Очищенная от всех прочих эмоций, ее любовь целиком перетекла в этот прекрасный момент. Все будет хорошо. Еще минуту или две она вдыхала мускусный запах Лоуренса, следя за тем, как тени в комнате удлиняются. Затем они быстро растворились в темноте; Гвен глубоко вдохнула и закрыла глаза.

Два дня спустя Гвен на заре разбудил солнечный свет, бивший в комнату сквозь муслиновые занавески. Она сразу подумала о завтраке с Лоуренсом, после которого должен состояться грандиозный тур по поместью. Сев на краю постели, она расплела косы, потом спустила ноги на пол, и они утонули в мягком меховом ковре. Она глянула вниз и пошевелила пальцами в пушистой белизне: интересно, какому зверю принадлежала эта шкура? Встав с постели, она накинула бледно-розовый халат, заботливо повешенный кем-то на спинку стула.