Эми Хармон - Потерянные сердца

Мы просыпаемся засветло. К тому моменту как солнце начинает окрашивать небо в красный, мы успеваем собраться и выдвинуться к парому Деккера. Одна из наших повозок папина, вторая принадлежит моему старшему брату Уоррену и его жене Эбигейл. Папа подумывал взять третью, ведь нас так много, но засомневался, что Уайатт в одиночку управится с животными, которые будут ее тянуть. У Эбигейл и Уоррена пока нет детей, и мы решили, что обойдемся двумя фургонами. У Колдуэллов тоже две повозки, а еще дюжина голов домашнего скота. Боюсь, в дороге ни секунды нельзя будет отдохнуть от блеянья и криков.

Через с час с небольшим мы доходим до поворота на короткую дорогу. Указатель направляет нас в болотистый лес, такой густой и глухой, что мы тут же погружаемся во мрак, похожий на предрассветную темноту. Папа злится и вслух сомневается в благоразумии и добрых намерениях мистера Лоури. Мистер Колдуэлл едва не поворачивает обратно в Сент-Джо, а его сын Джеб и мои братья выбиваются из сил, пытаясь не дать животным разбежаться, пока мы пробираемся между деревьев, обходя грязь.

– Эдак мы навечно застрянем в этом лесу, Уинифред, – ворчит отец, обращаясь к маме. – Может, они специально посылают сюда наивных путников, чтобы те заблудились и можно было их ограбить.

Мама не отвечает и молча шагает рядом, обхватив руками свой огромный живот. Это она передала папе совет мистера Лоури про паром выше по течению. Может, мама и тревожится, но виду не подает. Но через час мы, несмотря на усталость и настороженность, оказываемся первыми в очереди на паром. За один раз нам удается переправить обе повозки, восемь волов, двух мулов, двух коров и восемь человек. Колдуэллы перебираются через реку сразу же после нас вместе со всем скотом и повозками. Обе переправы, к разочарованию Уэбба, проходят без происшествий, и папе приходится взять свои слова назад, хоть он и бормочет, что лучше бы простоять в очереди целую неделю, чем еще раз срезать дорогу через такой лес. Мама лишь поглаживает его по руке. Так или иначе, мы первыми из всего каравана прибываем к назначенному месту сбора.

Прошлой весной мы упустили возможность уехать. Смерть Дэниэла выбила почву у нас из-под ног. Еще целый год мы ждали и планировали путешествие. Потом мама забеременела, и уже казалось, что придется снова все отложить. Мы надеялись, что ребенок родится до того, как мы отправимся в путь, но этого не произошло, а караван нас дожидаться не станет. Роды могут начаться когда угодно. Мама полагает, что у нее еще есть неделя-другая в запасе, но настаивает, чтобы мы придерживались изначального плана. А папа всегда слушает маму.

Весь день мы ждем, пока подтянутся остальные повозки нашего каравана. Джон Лоури тоже уже на месте, как и наш проводник мистер Грант Эбботт, человек, который за свою жизнь пересек прерии «столько раз, что уже сбился со счету», хотя я подозреваю, что при необходимости он без труда припомнил бы, сколько именно раз проделал этот путь. Один сезон Эбботт проработал в Скалистых горах на службе у Компании Гудзонова залива, но люди ему больше по душе, чем торговля пушниной. К тому же он заслужил репутацию отменного проводника. В его караван записались сорок семей, готовых платить за то, чтобы Эбботт помог им добраться до Калифорнии с наименьшими неудобствами, чем он, похоже, очень гордится. Это довольно дружелюбный малый с седыми усами и волосами до плеч. Его рубашка и штаны оторочены как у трапперов, на ногах он носит мокасины, расшитые бусинами, а за плечом – ружье. С Джоном Лоури он, видимо, близко знаком и называет своим племянником.

– Матушка Джона, Дженни, – моя младшая сестра. Джон дойдет с нами до Форт-Кирни на реке Платт, – объясняет мистер Эбботт. – Он и по-индейски говорить умеет, если вдруг мы что-нибудь не поделим с пауни. Возле Платта как раз их земли. Канзы там тоже живут, но их больше в долине реки Блю. Не думаю, что кто-то из них будет нам сильно досаждать. Обычно они просто приходят торговаться… или попрошайничать. Их интересуют табак, ткани и все, что блестит.

У меня с трудом укладывается в голове, что мать Джона Лоури приходится сестрой Гранту Эбботту. Пусть Эбботт и носит оленью кожу, но сам он такой же белокожий и краснощекий, как мой папа. Джона Лоури-старшего я видела. Он тоже белый, хотя между ним и сыном есть сходство. Но это не объясняет внешность Джона Лоури-младшего. Да, он высокий, как отец, широкоплечий и длинноногий, но кожа у него смуглая, а волосы цвета черного кофе. Большую их часть Джон Лоури прячет под серой фетровой шляпой, но можно разглядеть чернильные кончики на шее и возле ушей. Черты его лица словно высечены из камня: упрямый рот и неровный нос, острые скулы и квадратный подбородок, гранитные глаза и самые прямые брови из всех, что я когда-либо видела. Трудно сказать, сколько ему лет. Глаза у него усталые, но, по-моему, дело не в возрасте. Может, он старше меня на несколько лет, может, и на все десять. Не угадаешь. Но я наблюдаю за ним. Такое лицо, как у него, я просто не могу не нарисовать.