Меган Фрэмптон - Как перевоспитать герцога

– Привет, мисс Роуз. – Лили говорила тихо и ласково, как и герцог. Она прекрасно понимала, как важно еще сильнее не напугать и без того напуганного ребенка. И ей не пришлось притворяться участливой, она искренне сопереживала и сочувствовала девочке, поскольку была напугана сама. И ей было чего бояться: опасность грозила ей и с фронта, и с тыла. Она боялась не получить эту работу и подвести агентство, и она боялась, получив работу, потерять голову и остаться с разбитым сердцем. А Лили хорошо знала, к чему зачастую приходят женщины с разбитым сердцем, и ей совсем не хотелось разделить судьбу этих несчастных.

Лили боялась и того, что не сможет помочь этой девочке распрощаться со страхами и найти для себя в этой жизни достойное место, как в свое время никто не смог помочь в этом ей.

– Приятно познакомиться. – Лили опустилась на колени и протянула девочке руку. – Мне бы хотелось остаться здесь и учить тебя. А ты бы этого хотела?

Роуз посмотрела на руку Лили, немного погодя кивнула и, пройдя навстречу Лили несколько робких шагов, протянула ей руку в ответ.

– Да, хочу, – прошептала малышка.

Лили услышала, как выдохнул у нее за спиной герцог.

– Она только что приехала, – сказал он, – и до сих пор не произнесла ни слова. – Сейчас он был совсем не похож на того грозного вельможу, что требовал от нее рекомендательных писем. Сейчас он казался почти… встревоженным. – Ни одного слова за все время чаепития. Я боялся, что она немая.

Интересно. Выходит, он только что познакомился со своей воспитанницей? Это, конечно, не ее дело, напомнила себе Лили, вернее та ее половина, которая отличалась рассудительностью и уравновешенностью. И все же интересная ситуация. Лили улыбнулась Роуз, и Роуз, пусть неуверенно и робко, улыбнулась в ответ.

– Я думаю, у нас с мисс Роуз найдется немало интересных тем для разговора. – Девушка посмотрела на герцога. – Могу ли я считать себя принятой на работу, ваша светлость?

Он окинул ее быстрым взглядом, и этот взгляд, казалось, вытащил на свет божий ту самозванку, что лишь притворялась опытной гувернанткой, но ею никогда не была, а была, и то в прошлом, юной леди с младшей сестрой на попечении. Живот у Лили подвело от голода и тревоги.

– Да, можете, – сказал он наконец. Роуз и Лили одновременно выдохнули с облегчением и тут же одновременно вздрогнули от его властного окрика, адресованного, слава богу, не девочке и не ее гувернантке. – Томпсон, отведите мисс Роуз и мисс Лили в одну из гостевых спален, не важно какую. Там будет классная комната.

У девочки заметно дрожали пальцы, и Лили хотелось сказать ей, что в этом нет ничего странного – дрожать, находясь в ядовито-розовой комнате в обществе Коварного герцога Сердцееда вполне естественно. Но только она подумала, что девочке не стоит знать о том, что внутри у ее новой гувернантки вместо крепкого стержня хлипкая субстанция и что ее новая гувернантка не прочь поскулить и повизжать, а также поразмышлять о носах, и увядших бегониях, и о громадном количестве комнат неизвестного назначения. Пусть уж лучше девочка думает, что рядом с ней пусть чопорная и скучная, зато сильная духом училка, которая всегда знает, какой ответ правильный, а какой нет.

Возможно, в будущем Лили скажет Роуз то, что хочется сказать сейчас. Во время урока под названием «Глупости, которые лезут в голову твоей гувернантке, когда та паникует».

Если герцогу и случается совершать поступки, которые выходят за рамки принятых в высшем обществе приличий, герцог обязан вести себя так, словно верхом неприличия было бы не поступать так, как поступил он. В таком случае высшее общество сочтет поведение герцога безукоризненно приличным и единственно правильным.

Дверь захлопнулась за ними, за ними всеми, и он остался один на один с вопросом: что же он, прости господи, только что сделал? Хотя Маркус знал ответ на этот вопрос, ведь так? Он приютил, по крайней мере на время, у себя в доме свою незаконнорожденную дочь, мать которой на днях скоропостижно скончалась. И он не просто предоставил своей дочери кров и стол, но даже нанял для нее гувернантку.

Немногие из аристократов его ранга, оказавшись в такой же ситуации, поступили бы так же. Даже для английских джентльменов с высокими моральными принципами такой поступок является далеко не типичным, что уж говорить о моральных разложенцах вроде него, Маркуса, прожигающих жизнь в пьяных кутежах.