Юлия Леонова - Fatal amour. Искупление и покаяние

Раздумывая над тем, каким ещё образом можно дать понять князю, что его сиятельная персона нисколько её не интересует, Марья написала короткую записку Василевскому, попеняв тому, что он совсем забыл о ней, а ведь она так скучает без его общества.

Поль приехал на следующий день. Но, право слово, лучше бы не приезжал. После неудавшегося объяснения Марья с горечью обнаружила, что их прежние лёгкие и непринуждённые отношения канули в лету. Гуляя с ней по парку, Василевский словно бы ждал от неё чего-то, а ей нечего было сказать в ответ. Стараясь заполнить тишину, что вдруг повисла между ними, она принялась болтать всяческий вздор, первое, что приходило в голову. Павел молча выслушивал её, не перебивая, но и не принимая участия в разговоре.

Дойдя до качелей, Марья грациозно опустилась на сидение.

— Право слово, Павел Алексеевич, что вы всё молчите?! — рассерженно поинтересовалась девушка.

— Что бы вы желали услышать от меня, Марья Филипповна? — толкнул качели Василевский. — Вы писали, что соскучились без моего общества, но коли я понадобился вам, чтобы просто скрасить ваше одиночество, то простите великодушно, коли не оправдал ваших ожиданий.

— Поль, я вовсе не желала обидеть вас, — тихо произнесла Марья.

— Я вас понимаю, Марья Филипповна, — отозвался Василевский, продолжая раскачивать качели. — Насильно мил не будешь, особливо, когда есть более удачливый соперник.

— Помилуйте, Павел Алексеевич, — спрыгнула с качелей Марья и угодила в объятья молодого человека, — с чего вы взяли, что у вас есть соперник? — подняла она голову, заглядывая в серо-зелёные глаза генеральского сына и не предпринимая попыток отстраниться от него.

Она по глазам видела, что Василевский желал поцеловать её, но не осмелился, разжал руки, выпуская из объятий.

— Пожалуй, мне лучше уйти, Марья Филипповна, — пробормотал он и, развернувшись, стремительно зашагал прочь.

Днём позже, после завтрака в усадьбу пожаловал гость: князь Урусов собственной персоной. Из окна Марья видела, как спешился во дворе Илья Сергеевич и вошёл в дом. Дурное предчувствие сжало сердце. Кликнув горничную, Марья Филипповна послал ту узнать, с чем князь пожаловал. Вернувшись, Настасья не смогла толком ничего сказать, сообщила лишь, что его сиятельство заперлись в кабинете с хозяином имения.

Пока Марья в беспокойстве кружила по комнате, в кабинете Ракитина решалась её судьба. Илья Сергеевич, замечая весьма сдержанное отношение к себе барышни Ракитиной, рассудил, что наперёд следовало бы поговорить с отцом той, а уж потом с самой Марьей Филипповной, заручившись поддержкой её батюшки.

Филипп Львович визиту князя и обрадовался и одновременно испугался, предполагая, что Урусов сразу заведёт разговор о приданом. Дела в последнее время обстояли совсем уж скверно. Что Полесье, что Ракитино были уже не раз заложены и перезаложены. Он надеялся, что год отсрочки даст ему возможность поправить свои дела, и тогда можно будет с чистой совестью отдать скромное именьице в Ракитино в приданое за дочерью.

Филипп Львович не стал скрывать от потенциального зятя масштабов финансовой катастрофы, грозившей его семейству, но взял с того слово, что тайна сия останется между ними.

— Какова сумма по закладной? — поинтересовался Урусов.

— Тридцать тысяч, — удручённо вздохнул Ракитин, — и это только по Ракитино.

— Я погашу ваши векселя, — помолчав немного, отозвался Илья Сергеевич. — Пусть то станет моим свадебным подарком вашей дочери.

— По рукам, — протянул ему ладонь Ракитин.

Мужчины скрепили сделку рукопожатием, после чего Филипп Львович распорядился пригласить Марью в свой кабинет.

— Барышня! — вбежала в комнату взволнованная Настасья. — Батюшка ваш велел вам в кабинет спуститься.

— Зачем? — похолодело сердце в груди.

Горничная отвела глаза:

— Вот он вам и скажет, зачем, — пробормотала она.

Марья, едва переставляя ноги, дошла до отцовского кабинета и замерла перед дверью. Лакей поторопился распахнуть пошире белые с позолотой створки и, глубоко вздохнув, Марья ступила на порог.

— Мари, — радостно улыбнулся Филипп Львович, — Илья Сергеевич просил твоей руки. Ma сherie, как же я рад за тебя!

— Вы согласились? — выдохнула девушка, отказываясь верить очевидному.

Ракитин немного смутился. Он вовсе не ожидал подобной реакции. Удивления, изумления, то да, но в глазах любимой дочери плескался ничем не прикрытый страх.

— Да, — как можно спокойнее, ответил Филипп Львович. — Я ответил согласием от твоего имени.