Селеста Брэдли - Цена страсти

Поутру, сразу как прокукарекал петух, Эрон пробудился: неподалеку уже цокали копыта – грум прогуливал лошадь. Он наскоро умылся ледяной зеленоватой водой, собственноручно добытой из глубокого колодца.

В юности он даже представить не мог, что окажется когда-нибудь на такое способен…

В столь ранний час постояльцы еще не встали, поэтому Эрон наскоро перекусил хлебом с сыром в компании шумных слуг и запил нехитрый завтрак жидким пивом. Эта грубоватая веселая компания положительно ему нравилась. Но вскоре они со смехом отослали его приглядеть за его «франтом-господином», и Эрон, довольно ухмыляясь, направился в дом, чтобы навестить занедужившего слугу.

Хейстингза устроили с комфортом, достойным истинного лорда, в лучшей во всей гостинице комнате. Эрону сообщили, что на кровати свеженабитый матрас, а окна выходят на лужайку, а вовсе не на грязный гостиничный двор.

– В комнате даже конюшней не пахнет! – гордо объявил хозяин.

Эрон выслушал это заявление, даже зубами не скрипнув, хотя и помнил, как все утро вытаскивал из волос сено. Нет, он положительно горд собой! Номер Хейстингза хорошо прогрет солнышком, мебель тут крепкая и солидная, а довершали великолепие заботливые служанки. Эрону потребовалось порядочно времени, чтобы избавиться от всех этих женщин, хлопотавших вокруг «его светлости».

Но вот они остались одни. Взяв стул, Эрон присел подле ложа Хейстингза. Слуга лежал недвижимо, облаченный в последнюю приличную ночную сорочку своего хозяина и потертый, но все еще роскошный бархатный халат, а одеяло было подоткнуто со всех сторон столь безупречно, что напоминало корочку мясного пирога. Пирога, предназначенного для господского стола… Лицо Хейстингза было пергаментно-бледным, если не считать двух ярко-алых лихорадочных пятен, цветущих на щеках.

Эрон легонько потыкал слугу пальцем в грудь:

– Теперь можешь открыть глаза.

Хейстингз хрипло вздохнул и с трудом разлепил веки. Глаза его были воспалены.

– Прах их побери, этих девок, что лезут не в свое дело!

Слова эти не встретили в Эроне сочувствия.

– Ты продолжаешь начатую игру?

– Ну да… – Хейстингз фыркнул и закашлялся. – Хотя совестно молчать… особенно после того, как меня в десятый раз обозвали «светлостью». И так голова гудит, словно котел!

Эрон улыбнулся. Он уверен был в своем дюжем компаньоне: тот не проговорился бы даже мечась в жару и лихорадке.

– Ты непременно поправишься. Все, что тебе нужно, – это как следует отдохнуть и выспаться. Однако… – Эрон задумчиво покачал головой. – Ну, понимаешь… мне придется продолжать путешествие без тебя.

– Но ведь вы… – Хейстингз попытался приподняться на локтях, но тотчас же зашелся в сильном приступе кашля. Эрон протянул ему кружку с водой и заботливо уложил больного на подушки. – В-вы… вы не можете так вот уехать, – хрипел Хейстингз. – Вот увидите, я тотчас встану на ноги…

Но тут его скрутил очередной приступ кашля.

Эрон отрицательно покачал головой:

– В таком состоянии ты не можешь никуда ехать. Ты и сказать-то ничего толком не можешь, не закашлявшись! До Арбодина осталось не больше дня пути. Ну, если дороги не развезло окончательно. Я съезжу туда и вернусь – ты и опомниться не успеешь.

Хейстингз лишь сверкал глазами, видимо, желая возразить, но не имея для этого сил. Впрочем, хоть Эрон и предоставил камердинеру много свободы, но тот прекрасно понимал, кто из них хозяин, а кто – слуга. И пусть Хейстингз некогда спас господина от верной смерти, зато Эрон спас Хейстингза от жизни за решеткой. Неизвестно, что, по мнению слуги, было лучше…

Нахмурясь и глядя на верхнюю пуговицу сорочки, Хейстингз пожал плечами:

– Я так понимаю, что в один прекрасный день вы меня прикончите, бессердечный господин!

Эрон невесело улыбнулся слуге и похлопал его по плечу:

– А ты – никуда не годный доходяга. – Он встал. – Итак, наслаждайтесь покоем, «лорд Эрон». Я очень скоро вернусь и рассчитаюсь с хозяином… то есть я на это надеюсь. А ты продолжай ломать комедию столько, сколько сможешь. Ну, поправляйся…

– Ну что ж, езжайте тогда, – кивнул Хейстингз. – По правде сказать, рад, что мне не придется мотаться по эдакой чертовой погоде…

– А когда холодный дождь польется мне за шиворот, я буду думать о тебе…

Эрон потянулся к свежей газете, лежавшей на подносе для завтрака. Глаза Хейстингза испуганно расширились:

– О нет, оставьте! Я буду это читать!

Сбитый с толку, Эрон заморгал и уронил газету на одеяло: