Жюльетта Бенцони - Цикл романов Флорентийка кн. 1-4 Компиляция

Бургундка легко привыкла к дому Бельтрами и с невероятной быстротой освоила тосканский язык. Для нее было делом чести научиться говорить на двух языках, даже на трех, включая церковный латинский. Что касается Фьоры, а только ею одной занималась первое время Леонарда, то с согласия Бельтрами она разговаривала с ней по-французски, чтобы малышка сохранила в памяти свои корни. Все считали девочку «настоящей дочерью Франческо и благородной дамы, умершей в родах». Больше не существовало ребенка Жана и Мари де Бревай, этого плода запретной страсти. Фьора легко освоила два языка и добавила к ним латынь и греческий.

Спустя пять лет после приезда Леонарды умерла Навина, старая экономка Бельтрами, и бургундка была призвана заменить ее. С тех пор она безраздельно управляла домом и помогала во всех делах Бельтрами, к его искренней радости. Только помощник хозяина Марино Бетти, ставший интендантом владения, избежал ее власти и сделался если не ее врагом, то по меньшей мере противником. Тайну происхождения Фьоры знали лишь трое: Марино, его господин и Леонарда. Бельтрами заставил его поклясться перед алтарем в первой встретившейся на их пути церкви и прибавил к этому внушительное вознаграждение.

Что касается молодой кормилицы Жаннет, то эта пышущая здоровьем блондинка покорила фермера из Мугелло и стала сеньорой Креспи. С тех пор она кормила только собственных детей, рожая каждый год по ребенку.

Новость о внезапном отцовстве одного из самых богатых холостяков города была воспринята флорентийцами не без удивления, но, слывя наследниками греческой философской мысли, они не придерживались строгой христианской морали и на внебрачное рождение не смотрели как на порок. Девочка была очаровательна, и многочисленные друзья ее отца единодушно признали ее законным ребенком. Женщины оказались более строги, особенно те, чьи дочери были на выданье. Многие по-прежнему надеялись привести Бельтрами к алтарю, заявляя, что маленькой девочке нужна мать.

Франческо прикидывался глухим, так что даже самые стойкие потеряли надежду. Но был еще и маленький клан непримиримой оппозиции, главой ее была двоюродная сестра Франческо, Иеронима, вышедшая замуж за знатного Пацци. Ее мотивы были прозрачны. Если Бельтрами не женится и не будет иметь детей, она и ее сын Пьетро будут его единственными наследниками. От такой мысли легко не отказываются.

Бельтрами не был введен в заблуждение мнимыми милостями Иеронимы, а ее душевное состояние его нисколько не беспокоило. По прошествии лет он почти поверил, что маленькая Фьора была действительно его дочерью. Внезапно вспыхнувшая в то страшное зимнее утро любовь к прекрасной незнакомке не отпускала его. Он не забыл своего чувства и всю любовь перенес на малышку. С горделивой радостью наблюдал он, как растет и расцветает Фьора в доме, что он ей подарил. Фьора была счастлива и ожидала дня, когда бог пошлет ей радости любви…

Леонарда поставила поднос на кровать и, взяв девушку за руку, заставила отойти ее от окна.

– Когда вы станете благоразумной? – проворчала она.

– У меня нет желания быть разумной, – запротестовала девушка, извиваясь как угорь и пытаясь освободиться от железной хватки воспитательницы. – К тому же, что значит быть разумной?

– Это значит вести себя как подобает девушке из хорошей семьи, – произнесла Леонарда, привыкшая к нелегкому характеру своей подопечной. – И есть то, что вам подадут.

– Я это не хочу. Я не голодна.

– Хорошо. Можете не есть, но соизвольте одеться. Вас ждет отец. Надеюсь, вы не намереваетесь явиться к нему в одной рубашке?

Как по волшебству, бунтовщица сразу успокоилась. Она глубоко любила Франческо. Самый необузданный гнев улетучивался без следа при мысли доставить ему хоть малейшее огорчение. Она послушно съела тартинку и выпила молока, тогда как Хатун, по знаку Леонарды, подняла одно из отвергнутых платьев и приготовилась одевать ее.

Минутой позже Фьора предстала в бархатном платье цвета опавших листьев, которое застегивалось под грудью, открывая атлас туники. Рукава, перевязанные золотыми лентами, были в обтяжку, с модными прорезями-«окнами», через которые виднелся белоснежный атлас туники, весь в мелких и пышных сборках.

Пока Хатун зашнуровывала рукава, Леонарда, вооруженная расческой, пыталась привести в порядок копну черных волос, в беспорядке ниспадающих на спину молодой девушки. Фьора с недовольной гримасой наблюдала за работой двух женщин, глядя в венецианское зеркало, за большие деньги купленное для горячо любимой дочери.