Люттоли - Саракамуш

Они шли и разговаривали. Следом за ними на некотором отдалении шли Иза и Рипсиме. Рипсиме всё время сжимала руку Изы и бросала на неё ободряющие взгляды.

Тем временем, Зоя вошла в магазин Артуша. Тот сразу указал глазами на соседнюю комнату. Зоя распахнула дверь. Её взгляду предстал Ашот с корзинками полными винограда и без них. Он осторожно доставал виноград из полной корзины, придирчиво осматривал его со всех сторон и только потом клал в пустую корзину. Попросту говоря, он перекладывал виноград из одной корзины в другую и при этом постоянно бормотал:

– Я тут всё время за него переживаю, а он…мне даже слова не сказал…не посмотрел даже и слушать не стал…как будто я ему враг…как так можно?

Появились Роберт и Ася, а следом за ними и Иза. Рипсиме оставила её перед самым магазином и пошла в церковь. Она хотела помолиться за Изу. А Ашот продолжал перекладывать виноград и бормотать.

– Он разве не понимает, что мы все любим его? Да, плохо поступили…очень плохо поступили…но мы ведь его всегда любили…почему он просто не может выслушать нас? Один раз выслушать? Разве мы жили счастливо? Совесть? Как будто его совесть не мучает?! Бросил нас и ушёл…

Рипсиме вошла в церковь, перекрестилась, потом взяла свечу, и направилась было к чаше, но сразу остановилась. Возле чаши с горящими свечами стоял…Саракамуш. Завидев её, он собрался уходить, но его остановил голос Рипсиме.

– Выслушай меня, пожалуйста, – попросила его Рипсиме. Видя, что он не двигается, она подошла к нему. – Ты прав, ты во всём прав, – как могла мягко произнесла Рипсиме. – Я всё знаю о тебе, всё. Но ты ничего не знаешь, ничего…

– И не хочу знать! – голос прозвучал достаточно холодно для того чтобы сразу прекратить разговор, но Рипсиме и не собиралась отступать.

– Ты не знаешь, что пережила Иза, с тех пор как тебя увели. Она знала, что ты…в шахте. Она увидела тебя во сне. Прибежала и кричит как безумная «Андро умер, мой Андро умер! Он прочитал моё письмо! Это я его убила». Она тогда едва не умерла. Два месяца лежала с лихорадкой. Чудом спасли. Как выздоровела, каждый день ходила к водопаду и разговаривала с тобой. Ходит как мёртвая, дорогая моя, и ничего её не радует. Только и говорит «хочу к моему Андро», тоскую по нему… – Рипсиме утёрла слёзы.

– Что вы хотите от меня услышать?

– Поговори с ней, – попросила Рипсиме, – не оставляй без надежды. Она всё время винит себя. Она не переживёт твою ненависть. Поговори с ней, один раз поговори.

– Мне не о чём с ней разговаривать, – холодно ответил на это Саракамуш.

– Скажи, чего ты хочешь?! Я сделаю всё, что ты попросишь, только…

– Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Надеюсь, это вы можете сделать?

Саракамуш оставил Рипсиме и вышел из церкви.

Рипсиме некоторое время не двигалась с места, а потом взяла свечу и подошла к чаше. Она никак не могла зажечь свою свечу. Слёзы застилали ей глаза.

Спустя два дня, Саракамуш отправился в штаб армии и подал прошение – направить его в действующую армию так быстро, как только возможно. Здесь его и застал штабс-капитан Орловский. Они вместе вышли из штаба. Саракамуш собирался отправиться в гостиницу, но штабс-капитан едва не насильно потащил его к себе домой:

– Ничего не хочу слушать! – отвечал он на все возражения. – Маменька и сестричка меня со свету сживут, если не приведу тебя.

Саракамушу совсем не хотелось ехать, но он не хотел отказывать своему единственному другу и потому согласился.

«Маменькой» оказалась высокая женщина с добродушным лицом. А «сестрёнкой» оказалась очаровательная девушка лет семнадцати с нежными чертами лица. Они встретили гостей в мраморном холле освещённым огромной хрустальной люстрой.

– Моя маменька, Екатерина Николаевна Орловская. Моя сестра, Александра. А это, – штабс-капитан Орловский улыбнулся, – тот самый Саракамуш, о котором я вам рассказывал.

Саракамуш склонил голову, приветствуя женщин. Они в ответ приветливо поздоровались. У Александры вспыхнула на щеках румянец, когда она произнесла слово «Саракамуш».

Появился слуга с большим серебряным подносом. На подносе лежала красная подушечка. А на подушечке лежала инструктированная сабля с позолоченной рукояткой. Рядом лежала пурпурная перевязь от сабли.

– Это наша семейная реликвия!

Екатерина Николаевна взяла с подушки перевязь и саблю. Прекрасно понимая, что она хочет сделать, Саракамуш отступил назад.

– Я не могу принять такой дорогой подарок!