Ширин Мелек - Кёсем-султан. Заговор [litres]

Болтали всякое. И что Кёсем-султан готовит Мустафе смену, приучает к своему сыну исподволь, и что безумие Мустафы заразно, а потому подходить к султану совсем не следует – вот юный шахзаде как-то не уберегся и теперь тоже стал безумным… И, как водится, в словах этих черпак правды тонул в целой бадье лжи. Правда же была проста и незамысловата: со временем шахзаде Ибрагим стал сопровождать султана Мустафу в его одиноких прогулках.

Не один – двое теперь бродили опустевшими коридорами дворца, двое шарахались от призраков, видимых только им двоим и более никому. Двое разговаривали с усопшими и нерожденными.

Не один.

Двое.

А это, правоверные, уже немного другая история…

Шахзаде Ибрагим толком и сам не знал, когда начал видеть. Точнее, не так – когда начал видеть их .

Наверное, первым был старик. Да, точно, старик с волевым профилем и зоркими ястребиными глазами.

Старик часто ругался с юношей, из правого глаза которого выглядывала маленькая рыбка, смешная и юркая. Юноша был весь опутан тиной и водорослями, а пальцы его правой руки смыкались на рукояти кинжала. Вот только кинжала-то у юноши и не было.

Равно как и левой руки. Судя по ошметкам рукава некогда богатой одежды, там тоже порезвились рыбы.

– Как можешь ты носить мое имя? – разевал рот старик. Ни звука не доносилось из этого рта, но Ибрагим тем не менее прекрасно понимал каждое слово.

Это могло бы быть смешным – неслышный крик, несуществующий кинжал… Но сквозь фигуры обоих просвечивало солнце, и ни стражники, зевающие у входа во дворец, ни редкие придворные, проскакивающие куда-то по ведомым только им делам, старика с юношей не видели и знать не знали об их существовании. Да и существовали ли они, эти двое? Или пылкое воображение Ибрагима нарисовало ему их? Возможно ли, что близость султана и впрямь оказывала тлетворное воздействие?

Но султан Мустафа в ту пору как раз испытывал один из редких периодов просветления и с головой ушел в беседы с Халиме-султан и Кёсем-султан. Он подписывал принесенные бумаги не глядя и жаждал послушать игру на арфе и мелодичное пение. Все это, разумеется, было предоставлено ему с лихвой. Пускай лучше внимает сладкоголосым наложницам, чем бродит неприкаянной тенью по дворцу.

А старик с юношей – вот они, ругаются беззвучно…

– Как можешь ты носить мое имя? Ты недостоин его, глупый, зазнавшийся юнец!

Юноша отмахивался вяло; рыбка в его правом глазу смешно махала длинным полупрозрачным хвостом. Старик не унимался, но со временем Ибрагим стал думать, что ругаются они все больше для вида. В конце концов, кому какая разница, что за имя в прошлой жизни носил призрак?

Да, первым был старик. Юноша появился вторым. А вот третий…

Он был благородных кровей. Ибрагим уверен был, что когда-то даже видел его портрет, пускай правоверным и запрещено изображать себя на картинах, подобно тому, как делают это неверные и язычники. Но все же шахзаде Ибрагим этого третьего совершенно точно где-то видел.

На шее у третьего был след от веревки. Ибрагим знал, что это означает. Султанскую кровь проливать запрещено. Стало быть… незнакомец принадлежал к султанскому роду?

Старик и его собеседник никогда не обращали на шахзаде Ибрагима внимания, хотя тот и был почему-то уверен, что о его присутствии им известно. Просто, занятые друг другом, они совершенно не желали отвлекаться на посторонних. Но этот призрак сразу же заметил юного шахзаде.

– Кровь Селима, – прошипел он. – Кровь Селима! Семя Селима! Потомок Селима!

Никогда еще Ибрагим не слышал, чтобы имя его прапрадеда произносили с такой ненавистью. Он вообще мало думал о Селиме Пьянице. Ну, был такой. В свой срок взошел на престол, в свой срок скончался – о чем тут думать?

Однако сейчас, когда призрак надвигался на него и бесплотное лицо искажал гнев, а бесплотная рука тщетно искала на поясе оружие, – сейчас шахзаде по-настоящему испугался.

– Чем… – слова не выходили из глотки, получался слабый клекот. – Чем я провинился перед тобой?

– Ты жив, – был жестокий ответ. – Ты жив, а мои сыновья мертвы. Они были моложе тебя, они могли бы править Оттоманской Портой! Но жив ты, а не они.

– Но я не виноват перед тобой! – пытался было сказать Ибрагим, однако слова застревали в горле, а призрак был уже совсем рядом – глаза пылают алым, кулаки наливаются невиданной доселе чернотой, и свет меркнет в глазах юного шахзаде.

Ибрагим осел на алый ковер, и на миг ему почудилось, что собственная кровь покинула жилы его и вся собралась на этом ковре, а руки призрака уже тянулись к горлу шахзаде, и ледяной, мертвящий холод объял юношу – холод, какого доселе он не испытывал, даже и не ведал, что подобное возможно. Шахзаде показалось, что он уже умер и ангел Азраил стоит подле него с пылающим мечом – пылающим точно так же, как глаза зловещего призрака…