Джулия Берри - Нежная война [litres]

Ей казалось, что она в безопасности, но музыка влекла меня к ней, как пчелу на мед. И, как оказалось, не только меня.

Молодой мужчина наблюдал за ее игрой с другого конца зала. Он видел ее руки и сосредоточенное выражение лица. Незнакомец старался не пялиться на нее в открытую, правда, не очень успешно. В конце концов, он закрыл глаза, но его воображение продолжило рисовать высокую, прямую фигуру пианистки в бледно-лиловом кружевном платье, с темными волосами, склоненной над клавишами головой и слегка приоткрытыми губами, тихо выдыхающую в такт музыке.

О, в ту минуту, как я увидела этих двоих в одной комнате, я все поняла. Я поняла, что они могут стать моим шедевром. Не каждый день находишь два таких особенных сердца.

И вот я села рядом с Джеймсом, пока он смотрел на Хейзел, и поцеловала его в щеку. Честно говоря, в его случае, мне совсем необязательно было это делать, но у него были такие милые щечки, что я просто не удержалась. Он старательно побрился ради этих танцев, ну что за очаровашка.

Джеймс внимательно наблюдал за пианисткой, впитывая ее музыку, как сладкую воду, в которой кубиком сахара была сама Хейзел, и в какой-то момент я даже ощутила укол ревности. Ни одна из девушек, что кружились вокруг, не имела для него значения. Он был из тех аккуратных молодых людей, которые очень внимательно относятся к своей одежде, словно их внешний вид может кого-нибудь оскорбить. Ему не стоило так переживать. Он не был красавчиком в привычном смысле этого слова, но в его темных карих глазах было что-то такое, что могло бы заставить Хейзел ненадолго забыть про Шопена. Ей стоило лишь поднять на него взгляд.

Я скользнула на скамеечку для пианино рядом с Хейзел. Она была так поглощена своей музыкой, что даже не заметила моего появления. Конечно, меня почти никто не замечает, но только совсем бессердечные не чувствуют, что вокруг повеяло каким-то новым настроением. Может, это мои духи. Может, что-то большее. Там, куда я прихожу, пахнет любовью.

Из присутствующих молодых людей лишь немногие еще не отправились на поля сражений. Большинство находились в увольнении (по медицинским причинам или просто на временном отдыхе). Все девушки, к их чести, очень внимательно отнеслись к тем, кто вернулся с ужасными травмами, заставляя раненых чувствовать себя прекрасными принцами. Некоторые парни работали на оружейных заводах. Бывало, что люди смотрели на них, как на трусов, избегающих войны, но эти девушки были приветливы и к ним. Местные барышни оказались очень практичными, предпочитая доступного кавалера далекому, фронтовому возлюбленному. Несколько особо предприимчивых дам решили подстраховаться и ухватились за обе возможности, намереваясь не упустить ни одной.

Эти юные леди были либо работницами фабрик по производству военного снаряжения, либо служанками в частных домах, хотя по возрасту им еще полагалось учиться в школе. А еще была Хейзел. Она играла как дочь герцогини, обученная лучшими репетиторами, хотя на самом деле происходила из семьи эстрадного пианиста и заводской белошвейки. Отец Хейзел стучал по клавишам в варьете все ночи напролет, чтобы свести концы с концами, но он привил дочери любовь к классике. Бетховен, и Шуберт, и Шуман, и Брамс. Она играла как ангел.

Джеймс чувствовал, как ее ангельская музыка наполнила зал.

Бедный Джеймс. Он попал в затруднительное положение. Единственная девушка, с которой он хотел бы заговорить, несла на себе ответственность за все мероприятие. Прервать ее игру было немыслимо, но по окончании танцев она сразу исчезла бы в толпе.

Хейзел дошла до рефрена, и я подняла ее подбородок навстречу внимательному взгляду Джеймса.

Она наконец-то рассмотрела его лицо, и оба пришли в такое смятение, что не могли оторваться друг от друга.

Хейзел продолжала играть, но она уже заглянула в глубину его карих глаз и теперь ощущала легкий трепет от того, что кто-то по-настоящему ее увидел.

Но музыка не ждет, поэтому она играла, не останавливаясь ни на мгновение. Хейзел больше не поднимала глаза на Джеймса. Только после того, как произведение подошло к концу, она украдкой взглянула в его сторону, но его там уже не было. Он ушел.

Я замечаю все эмоции, которые люди пытаются скрыть от всех, даже от самих себя. Хейзел тихо выдохнула от разочарования. Ей хотелось снова поймать его взгляд, чтобы понять, неужели между ними и правда проскочила искра?

«Хейзел, дорогая, какая же ты идиотка», – сказала она самой себе.