Татьяна Яшина - Фаворит Марии Медичи

Аббат кинул листок в огонь, и нарисованное сердце объяли настоящие языки пламени.

Мари опять зажмурилась.

– Кажется, ужин готов, мадам, – тяжело дыша, сказал аббат. – Боже, храни короля.

– Боже, храни короля, – хором ответили мадам де Бражелон, Мари, Дебурне, трактирщица и два ее парня, седой лакей, нянюшка Барбары и сама крошка, отчаянно картавя, присоединила свой лепет к общей молитве.

Мари усадили подальше от мальчика, и за ужином они могли только переглядываться, к вящему огорчению обоих.

Даже отменный пирог с черникой и медом не исправил сожаления, с каким Арман проводил глазами поднимающихся после ужина наверх представительниц семейства Бражелон.

– Юноша, вот вам урок на будущее: никогда не смешивайте чувства и политику, – рука аббата на плече ободряюще сжалась.

На следующее утро все еще спали, кроме трактирщицы, подавшей им завтрак, от которого сонный мальчик наотрез отказался.

Дорогу покрывала изморозь, и Арман размышлял, растает ли она к тому времени, когда Мари тронется в путь, или карета Бражелонов покатит до перекрестка по их следам.

*Война трех Генрихов (1584–1589) – эпизод Религиозных войн во Франции. Три Генриха – Генрих III Валуа (король Франции), Генрих Наваррский и Генрих Гиз – делили между собой престол. В ходе восстания Генрих III бежал из Парижа, спасая свою жизнь. В качестве контрмеры король организовал убийство Генриха Гиза, заманив его на переговоры. Вскоре Генриха III убил монах Жак Клеман, и престол достался Генриху Наваррскому.

**Орден иезуитов – мужской духовный орден Католической церкви. Основан в 1534 г. Игнатием Лойолой в значительной степени как ответ движению Реформации. Устав ордена, с одной стороны, предусматривает беспрекословное повиновение младших старшим, абсолютный авторитет главы ордена, подчиняющегося только Папе Римскому. С другой стороны, орден разрешал вести светский образ жизни, скрывая принадлежность к иезуитам, освобождал от соблюдения многих религиозных предписаний. К концу XVI века иезуиты создали чрезвычайно гибкую, прочную и могущественную организацию, охватывающую многие страны мира.

Колокол Сен-Шапеля отбил восемь утра, когда Арман в сопровождении Дебурне подошел к дверям Наваррского коллежа. Мальчик замер, задрав голову и рассматривая статую Девы Марии, украшающую высокий стрельчатый проем. Острые скаты четырех черепичных крыш блестели на холодном октябрьском солнце, как и окна трех этажей строгого, как учебник латыни, здания. Статуя Богоматери ласково глядела на новичка и на трех нищих, что прикорнули у дверей, выставив на мостовую выщербленную деревянную чашку – одну на всех.

Ободренный взглядом Мадонны, Арман шагнул за порог, не дожидаясь, пока слуга подтолкнет его в спину.

Не менее двадцати мальчиков с шумом поднялись со своих мест. Провожаемый жадными взглядами, Арман подошел к важному господину в черном – лишь узенькие брыжи освежали его желтоватое лицо с тонкой полоской седых усов.

– Арман дю Плесси, маркиз де Шийу! Здесь вы получите лучшее в королевстве образование. Ежедневная месса послужит спасению вашей души, а уроки латыни и греческого разовьют ваш ум. Благодарите его величество Генриха Четвертого за возможность вкусить корень учения и постарайтесь добраться до плодов.

Школяры, перемигиваясь, изучали худосочного новичка – добротный плащ из тонкого сукна, новая шляпа, белоснежный воротничок… Вихрастый мальчик, обходившийся, как и большинство однокашников, без этой детали туалета – тонкая шея торчала из слишком широкого ворота серой бумазейной куртки – беззвучно присвистнул и обменялся улыбкой с краснощеким приятелем, единственным обладателем шелкового дублета с разрезами по моде и бархатного берета с пером. Тот заломил берет на ухо и ухмыльнулся в ответ. От новичка пахло домом – теплой спальней, сытными трапезами и материнской лаской – такой он был весь чистенький и блестящий, от темно-русой ровной челочки до башмачков из мягкой кожи.

Единственным, кто не отреагировал на маркиза Шийу, был наказанный – стоящий в углу мальчишка, закутанный в слишком большой плащ и скрывавший лицо латинской грамматикой, за недостаточно усердное овладение которой его час назад высекли и оставили стоять в углу до большой перемены.

Новичок неспешно прошагал на свое место, уселся, не забыв расправить плащ, и положил руки на конторку, крытую красным сукном, порядком истертую и заляпанную чернилами. Слуга почтительно подал ему толстую книгу в кожаном переплете с металлическими уголками, ободряюще улыбнулся и на цыпочках пошел прочь из храма науки.