Татьяна Милях - Безрассудная любовь [publisher - SelfPub]

В этот вечер Андрею улыбалась удача:

– Ну что, Сергей Дмитриевич, вы проиграли! – открывая перед Шелестовым карты, воскликнул Томилин.

Равнодушно взглянув на расклад, князь усмехнулся:

– Вы правы, Андрей Павлович, – вальяжно откинулся на спинку стула Шелестов. – Сегодня я что-то рассеян… Не особо следил за игрой, вот и ошибся в расчётах.

– Полноте, князь. Разве можно просчитать удачу? – засмеявшись, забрал выигрыш Андрей.

– Просчитать можно всё, – снисходительно улыбнулся князь.

– Карты – это не шахматы. Взбалмошная фортуна расчётам не поддаётся, – возразил Томилин.

– Наш Серж может просчитать даже фортуну, – заговорил сидящий рядом с князем жгучий брюнет и, улыбнувшись, добавил: – Если ему дать точные исходные данные.

– Смейтесь, смейтесь, Белозерский, – поморщился князь. – А мои расчёты никогда меня не подводили, даже на скачках.

– Это правда! – согласился четвёртый участник игры. Молодой человек в форме поручика лукаво взглянул на товарищей. – Сергей Дмитриевич всегда ставит на победителя, даже когда никто не ожидает победы. Прямо мистика какая-то!

– Вересов, вам везде мерещится мистика! – фыркнул Андрей. – Что касается скачек, это несложно. Если ты разбираешься в лошадях, то предугадать, какая придёт первой, очень просто. Лошади не женщины, они предсказуемы.

– Не соглашусь с вами, Андрей Павлович, – качнул головой князь и улыбнулся. – Предсказать женщин ещё проще, чем лошадей. Дамы делятся на две категории: те, которым что-то нужно от нас, и те, от которых нужно что-то нам.

Мужчины, оценив шутку, громко заржали, а разговор плавно перешёл на обсуждение женщин вообще и актёрок в частности. Достоинства служительниц прекрасных Муз 2 2 Музы (др.-греч. μοῦσα, мн.ч. μοῦσαι – «мыслящие») – богини в древнегреческой мифологии, дочери бога Зевса и титаниды Мнемосины, живущие на Парнасе – покровительницы искусств и наук. горячо волновали благородных кавалеров, и собрание наполнилось сплетнями, чей любовницей та или иная девица является, и какая из актёрок пока не нашла богатого покровителя.

– Последнее время мужскую половину Петербурга волнует мадмуазель Катуш 3 3 В дворянском обществе было принято говорить на французском и часто в обращение к девушке использовали слово mademoiselle. Актрис называли mademoiselle даже если они и не были девицами. , – сообщил Белозёрский.

– О, да! Мари очаровательна! – согласился Андрей. – Она истинное украшение французской труппы Михайловского.

– И говорят, пока абсолютно свободна, – хихикнул Вересов и лукаво взглянул на товарищей. – Слышал, граф Новицкий пытается получить благосклонность мадмуазель Катуш.

– Получить благосклонность любой актёрки несложно, – поморщившись, хмыкнул Сергей Дмитриевич. – На это нужно не больше месяца – и любая крепость падёт.

– Не скажите, Сергей Дмитриевич! – возразил Андрей. – Новицкий уже месяца два осаждает данную крепость, а она продолжает удерживать свои позиции.

– Хотите пари? – приподнял бровь Шелестов.

– Готов! – горячо отозвался Томилин.

– Ставка – ваш Буйный, – предложил Серж, и Андрей нахмурился. Конь являлся гордостью Томилина. Во всём полку не было выносливее жеребца. – Боитесь? – усмехнулся князь. – Взамен вашего коня я ставлю свой выезд.

Компания разволновалась: ставки оказались необыкновенно высокими. Шелестов, неспешно потягивая вино, с усмешкой наблюдал за метаниями молодого графа. Серж на самом деле мог просчитать любого и умел играть на людских слабостях, а самой главной человеческой слабостью оставалось желание быстро разбогатеть. Князь знал: своего выезда Томилин в Петербурге не имел, и, разумеется, получить блестящий экипаж с парой гнедых лошадей было исключительно заманчивым предложением. Шелестов ждал недолго: Андрей протянул ладонь, и приятели ударили по рукам.

Буквально на следующий день Сергей Дмитриевич посетил театр, а после представления наведался в гримёрку. Шелестов был абсолютно уверен в себе, и, действительно, крепость, не желавшая сдаваться лысоватому и обрюзгшему пятидесятилетнему Новицкому, уже через неделю пала перед двадцативосьмилетним красавцем-князем, а ещё через пару недель мадмуазель Катуш переселилась на Невский в снятые для неё комнаты.

По прошествии месяца, встретившись с Томилиным, Серж проговорил:

– Ну-с, Андрей Павлович, когда я могу забрать моего Буйного?

Граф насупился.

– Смилуйтесь, Сергей Дмитриевич. Не губите! Он же мне дороже лучшего друга.