T. Malory - Над бурей поднятый маяк [СИ]

— Не надо было начинать все это, — с сожалением покривился Кит, не ослабляя запястья. Вытягивая руку, он заставил Неда отдалиться на полшага, и, наконец, смог спокойно вздохнуть. — Когда-то, несколько лет назад, — помнишь? — нам даже бывало хорошо. Славные были времена — вчера еще о нас никто не слышал, и тут — Тамерлан, Тамерлан Великий из каждого окна, из-за каждого угла, листовки, вяжущие наши имена в одну упряжку… Я подумал: а может, мы снова смогли бы окунуться в душок этой славы? Так, как раньше. Я подумал: Нед взрослый мужчина, готовый завести семью, кормить жену и детей, так не станет же он вести себя, как влюбленный сопляк-недоумок…

Жар, волнами исходящий от тела Аллена, перестал касаться Кита — и Кит опустил кинжал, но говорить не прекратил. Он уже не мог остановиться, и это была — та же драка.

— И ты правда думаешь, что я показывал тебе что-то? Намеренно — именно тебе? Смотри, Нед Аллен, Кит Марло состряпал представление специально для тебя, ведь ты — все равно что богатый покровитель, которого нужно умаслить, удивить и даже поразить, чтобы запустить руку в его кошелек? Какая глупость…

Нед стоял напротив, опустив голову — точь-в-точь школьник, получающий выговор после доброй порки. Он был в таком смятении, что даже не смог связать двух слов, чтобы вовремя перебить поток речи, которую Кит и сам был бы рад унять, чтобы не истечь словами до смерти.

— Какая это глупость! Так вот, если ты слишком туг на голову, чтобы понять это самостоятельно — я ничего тебе не показывал. Показывал, но не тебе. Или — не показывал никому. На ту чертову вечеринку пригласил тебя Саутгемптон, не я. Забыл? Помимо тебя там было дохрена народу — забыл? Почему же ты решил, что я разговаривал именно с тобой, не с Бэконом, не с Рэли, не с Уолсингемом, не с самим малышом Генри — уж его-то обхаживать у меня были все резоны…

Он фыркнул, и спрятал кинжал в ножны. Оглядел полуразгромленную гримерную — поле битвы при Босуорте, где один теряет голову, садясь на черного коня, а второй получает вселенскую обузу в награду.

— Да, неумно вышло, — признал Нед, наблюдая за тем, как Кит беспокойно, по-птичьи торопливо оправляет на себе одежду. Что-то в этих отрывистых, злых, отточенных движениях беспокоило его так же, как ощущение боли от не нанесенной раны. — Прости, Кит. Я зарвался.

Кит только покосился на него, скорчив издевательскую рожицу.

Все, как всегда. Все, как раньше, когда они оба могли засиживаться в «Розе» допоздна, до черного неба ночи, до зеленого неба рассвета, выпивая, хохоча над шутками друг друга, репетируя очередную сцену — бывали времена, бывали! В то время эти сцены вылетали из-под пера Кита так же легко и быстро, как теперь — лукавые, опутывающие по рукам и ногам речи.

Да еще ругань.

Нед позвал еще раз:

— Кит!

Тот собирался уйти, оставив после себя на память жесточайшее наказание на свете — недосказанность.

И Нед наудачу сгреб его волосы в кулак — просто чтобы вынудить повернуть голову, не воротить нос, как от какого-нибудь придурка вроде Барнфилда. О, страх превратиться в кого-то вроде этого незадачливого поэта и столь же незадачливого поклонника Кита Марло уже начал терзать по ночам.

— Ну чего тебе еще? — раздраженно спросил Кит, заливаясь нездоровым ярким румянцем.

И Нед Аллен мог бы поклясться собственным созревшим безумием, что не он сам, далеко не он сам поцеловал Кита первым.

— …представляешь, говорит: хоть режьте меня, хоть бейте, хоть убейте, папаша, а я на ней женюсь. На девке, уличной девке, которую кто только не имел, представляешь, Джон? — Джейме Бербедж горестно вздохнул и приложился в который раз к кружке. Пили они сладкий испанский херес, да только на душе от этого было все так же мерзопакостно, как будто туда разом испражнилась стая кошек.

Светловолосая девичья головка сунулась было в кабинет, где они с Джейме так и сидели до самой ночи, но Бербедж зыркнул так, что девушка, ничего не сказав, исчезла, растворилась призраком в тягучих театральных сумерках.

Понимаю, молча кивал Джон, и хлестал крепкое вино, как воду, не чувствуя вкуса, еще как понимаю тебя, старый друже, ты даже не представляешь, как.

— Видал? Это она самая и есть! Живет теперь у нас, ну а куда денешь, не в бордель же обратно посылать, — кивнул Джейме на дверь, и Джон только вздохнул. Их сыновья — оба одновременно — подцепили какую-то опасную заразу, похуже французской болячки, помутнявшую рассудок и вызывавшую ненужное томление в чреслах. От того и совершались поистине безумные, достойные Бедлама, поступки.