Жорж Вотье - Шарлотта. Последняя любовь Генриха IV

– Видел, государь.

– Она хороша, не правда ли?

– Прелестна, государь, и достойна внушать любовь величайшим героям.

– Но вы думаете, что это сделалось случайно?

– Вовсе нет, государь.

– Так вы думаете, что она сделала это с намерением?

– В этом нельзя сомневаться, государь.

– Но она так молода, а я становлюсь…

Он замолчал и взглянул на обоих своих советников с тревожным видом; он как будто боялся выговорить слово.

Монтеспан поклонился так низко, как только мог, и сказал:

– Государь, в обоих королевствах: и во французском, и в наваррском – нет ни одной девушки, которая не считала бы величайшей милостью заслужить внимание Генриха Великого.

– А! Вы думаете?

– Мы в этом уверены, – отвечали хором оба.

Дошли до двери кабинета короля.

– Даю вам свободу, господа… Легран, пошли сказать Малербу, чтобы он пришел ко мне; я хочу сегодня же заказать ему стихи.

– Я сейчас пошлю за ним.

– И вели принести мне как можно скорее том Астреи… До свиданья, господа.

Не сделали оба и двадцати шагов, как король позвал их:

– Кстати, Легран, скажи камер-лакеям, чтобы они не запирали двери моей комнаты, как я приказал, когда фрейлины королевы идут на репетицию балета… и даже когда она будет затворена, чтобы они отворили ее настежь, настежь, слышишь ли?

– Да, государь. Будет сделано, как вы приказываете.

– Хорошо… и не забудь Малерба и Астрею.

С этими словами король вошел в свой кабинет, а Легран удалился с Монтеспаном, не видя, что его брыжи сбились набок, что заставило предположить всех, кто встречался с ним, будто он находился в эту минуту под влиянием очень серьезной озабоченности.

В этот день король должен был лечь в постель и целую неделю не выходил.

После обеда, устроив с Сюлли дела, не терпевшие отлагательства, он приказывал ставить стол около кровати и целый вечер играл в кости. В это время он принимал посетителей. Королева приходила один раз. Герцогиня Ангулемская, сестра коннетабля, тетка Шарлотты де Монморанси, приходила раз пять или шесть.

Ночью он спать не мог. Легран, герцог де Грамон и Бассомпьер не спали поочередно и в тех редких промежутках отдыха, которые оставляла ему боль, читали ему Астрею.

В одно утро, когда Легран провел ночь возле него, король вдруг проснулся в восемь часов утра; добрый герцог читал так монотонно, что на рассвете королевские веки нечувствительно закрылись.

Король с испугом осмотрелся вокруг: Легран, сидя в огромном кресле с тяжелой книгой на коленях, продолжал читать при свете свечи.

– Кажется, я заснул… Что ты там бормочешь, Легран?

– Я повинуюсь приказаниям вашего величества, читаю Астрею.

– Однако ведь ты видел, что я сплю?

– Конечно, государь, и благодарю Господа за этот живительный сон, который показывает близкое окончание страданий вашего величества.

– Благодарю, Легран… Однако я не понимаю… Если я спал, зачем же продолжал ты читать?

– Я слишком хорошо знаю свои обязанности, чтобы осмелиться перестать, прежде чем ваше величество изволите мне приказать…

– Ну, надо сызнова… десять, пятнадцать страниц… или нет, лучше завтра… Пусть позовут Бассомпьера, я хочу с ним говорить.

– Сейчас?.. А известно ли вашему величеству, что теперь только восемь часов?

– Да, сейчас… Дело спешное, пусть прибежит.

Легран с удивлением высунул голову из своих брыжей, потом тотчас спрятал ее, встал, не говоря ни слова, закрыл книгу и торжественными шагами направился к двери.

Король с нетерпением вертелся на постели.

– Легран, разве вы не слышите, что я спешу?.. Вы тащитесь, как черепаха.

Легран до того был удивлен этим строгим замечанием, что пустился чуть не бегом, не видя отца Котона, который стоял у двери и которого он отбросил к стене.

При виде иезуита лицо Генриха омрачилось. Он заговорил с ним почти с гневом:

– Что вы тут делали?

– Я… я… я только что пришел, – пролепетал иезуит, еще ошеломленный толчком, – я хотел войти…

– У вас странный способ входить! Вашей походки никогда не слышно, и нельзя отворить дверь, не найдя вас за нею…

– Ваше величество подозреваете меня?

– Нет, я вас не подозреваю, – сухо ответил Генрих.

– О! Боже мой, к чему щадить меня! Я знаю, что у меня есть сильные враги, которые стараются вредить мне, ничтожному служителю религии, ненавистной им…

– Предупреждаю вас, преподобный отец, что я нетерпелив сегодня.

– Однако, государь…

– Пожалуйста, перестаньте. По какому делу вы пришли?