Кэролайн Линден - Невеста для графа [litres]

По счастью, школа находилась не очень далеко от Гринвича, так что Элиза могла не только приезжать на каникулы домой, но и приглашать к себе подруг. Осиротевшая Софи все каникулы проводила с Элизой в Гринвиче, да и Джорджиана предпочитала дом подруги своему – ей ужасно досаждали несносные братья. Но в школе Элизе было почти так же хорошо, как и дома: здесь, в школе, она была по-настоящему счастлива. Ей нравились занятия: учителя, требовательные и строгие, были при этом справедливыми и великодушными. И, конечно же, она стремилась стать настоящей леди – такой, какой была ее мать. Ей очень хотелось, чтобы отец ею гордился.

Остановившись у ограды, за которой располагалась площадка для выгула лошадей, Элиза какое-то время наблюдала за девочками, водившими по кругу лошадок. И на каждой из девочек была нарядная амазонка – настоящий дамский костюм для верховой езды, приятно посмотреть. А за их действиями внимательно наблюдал учитель по этикету и двое конюхов. Миссис Эптон считала, что настоящая леди должна многое уметь, но, что бы ни делала, выглядеть должна была при этом элегантно и стильно. Школа верховой езды появилась на территории академии как раз в том году, когда Элиза поступила сюда. Держась за прутья ограды, она смотрела на девочек и думала о том, что, эта школа, возможно, появилась здесь благодаря ее отцу, вернее – его деньгам. Отец очень так хотел, чтобы его дочь стала настоящей леди. Он настоял на том, чтобы она поступила именно сюда, в академию миссис Эптон, где получали образование дочери аристократов, пэров королевства. «Да, отец бы никаких денег не пожалел – лишь бы меня сюда приняли», – думала Элиза.

Тяжким грузом на ее душе была мысль, что она с самого детства послушно играла роль в пьесе, которую написал и поставил ее отец, – играла, не догадываясь об этом до вчерашнего вечера… Но она полюбила эту школу и вполне могла простить отцу первое действие пьесы. Другое дело – Хью. Как же мог ее любимый папочка подумать, что, купив дочке мужа, сделает ей подарок, который она примет не моргнув глазом? Элиза посмотрела на свои руки, сжимавшие прутья ограды. Костяшки пальцев побелели от напряжения. Лукавство и двуличие – вот что ранило больнее всего. И разве он оставил Хью выбор?

Вздохнув, Элиза пошла дальше. Вот сад, где она научилась выращивать розы и обнаружила, что любит цветы и садоводство. Она знала, как трепетно относился Хью к матери и сестрам. Ее отец предложил ему средство для спасения семьи, и Хью не мог ответить отказом. Вернее – ему пришлось согласиться. «Я сделал это только потому, что был шанс, что мы будем счастливы», – кажется, так он сказал.

Она вспоминала день, проведенный на Примроуз-Хилл. Именно там муж признался ей в любви, и Элизе очень хотелось верить в его искренность. Но стоило ли верить? Возможно ли?.. Мог ли Хью полюбить ее после того, как его так бессовестно шантажировали? Она влюбилась в него – словно в омут с головой бросилась, – влюбилась бездумно, страстно… Хотя, если уж быть честной до конца, это было не совсем так. Любовь ее проросла, потому что семя упало на благоприятную почву, щедро удобренную девичьими мечтами. Замечая, что Хью не делал никаких признаний, она ведь не задавала никаких вопросов… возможно потому, что знала – или догадывалась, – почему он не признавался ей в любви. И Хью сказал вчера, что в этом вопросе был перед ней честен: сказал, что не признавался ей в любви до тех пор, пока в душе его не проснулось это чувство. Муж скорее всего не солгал, но, возможно, мог просто внушить себе, что любит ее, раз уж им предстояло жить вместе, пока смерть не разлучит.

Еще немного погуляв по саду, Элиза решила, что пора возвращаться в школу. Наставница встретила ее у дверей, и они вместе пошли к ней в кабинет. Элиза видела и чувствовала, что миссис Эптон искренне рада встрече. И она внимательно выслушала свою воспитанницу. Впрочем, Элиза много не говорила: сказала лишь, что не знает, как ей поступить. И еще добавила, что хотела бы провести какое-то время там, где ей никто не помешает все хорошенько обдумать. Миссис Эптон не докучала ей вопросами – это было бы неэтично, – поэтому они какое-то время говорили на общие темы, и этот ни к чему не обязывающий диалог успокоил Элизу, помог отвлечься. Умело вставляя в разговор «правильные» вопросы, миссис Эптон исподволь направила разговор в нужное русло, и Элиза в конце концов разговорилась. От своих впечатлений от столицы, от светской жизни и тех мест, где побывала недавно, она, сама того не заметив, перешла к рассказу о своей новой семье, а затем наконец заговорила о главном.