Уинстон Грэм: Незнакомец из-за моря

Росс медлил, не желая открывать подлинную причину своего присутствия, но чувствуя неловкость перед племянником, попытался отделаться общими фразами.

— Знаешь, Джеффри Чарльз, — сказал он, меня послали сюда скорее для наблюдения, чем для обмена информацией, а у генерала Веллингтона этой ночью, полагаю, немало поводов для размышлений. То, что мне надлежит ему сообщить, не повлияет на исход утреннего сражения, я с таким же успехом могу сказать это позже.

— Ты остаёшься?

— Разумеется. Такое нельзя пропустить. Тебе в роту не нужен меткий стрелок?

— Мне в роту... mon Dieu! C'est ne pas y croire [3] Боже мой, не могу поверить (фр.). ...

— Вижу, теперь ты в звании капитана. И поскольку я уже довольно давно штатский, то поступаю в твоё распоряжение, если ты, конечно, меня примешь.

Джеффри Чарльз усмехнулся.

— Ты себя недооцениваешь, дядя. Мне известно, что за последние десять лет ты побывал во многих передрягах! Не говоря уж о схватках с болтунами в Вестминстере! Но если желаешь поучаствовать рядом со мной в какой-нибудь небольшой переделке, которая тут может случиться, чтобы убедить французов не подниматься по этому склону... что ж, я буду тебе рад!

— Значит, решено.

— Ты видел внизу лагерь французов?

— Полковник МакНил предоставил мне такую возможность.

— Значит, ты понимаешь — есть шанс, что тебе не удастся доставить Веллингтону послание?

— Совесть позволяет мне пойти на этот риск.

Росс не сомневался, что генерал его примет, у него имелось рекомендательное письмо. Но у Веллингтона были надёжные личные связи с министром иностранных дел, которым в настоящее время являлся его брат, и он вполне мог заподозрить, что этот полувоенный гражданский внезапно нагрянул к нему в штаб по поручению других членов кабинета министров, менее лояльных. Это было недалеко от истины, однако самому Россу так не казалось.

Они так и сидели на мягкой сосновой хвое под деревом. Денщик принёс горячее пойло, выдаваемое за кофе, и они оживлённо беседовали, как старые друзья.

Два Полдарка не виделись четыре года — Джеффри Чарльз приезжал домой после Ла-Коруньи, но Росс тогда находился за границей. Теперь его поразила произошедшая с племянником перемена. Когда они виделись в последний раз, Джеффри Чарльз был юным кадетом, азартным любителем веселья и приключений. Он пил и проигрывал в карты свое небольшое содержание, вечно попадал в истории, всегда в долгах. Сейчас, утратив детскую пухлость, он стал худым, с резкими чертами лица, окреп и загорел. Он казался по-своему красивым — такую грубоватую красоту можно приобрести разве что в армии или охотясь на лис — бывалый вояка, повидавший на войне, пожалуй, больше Росса. Джеффри Чарльз не так сильно, как прежде, походил на отца, возможно их-за тонких тёмных усиков, изменивших линию губ, и уж точно — из-за шрама на подбородке.

— Ну и дела, клянусь своей селезенкой, как сказала бы Пруди! Никогда бы не подумал, дядя, что после нашей последней встречи ты еще будешь так хорошо ко мне относиться! Ты богат? Сомневаюсь. Не в характере Полдарков наживать состояния, хотя удача и бывает к нам благосклонна. Однако ты меня выручил без единого слова. А сумма была немалая! Вытащил меня из долговой ямы! Если бы не ты, не видать мне Испании и Португалии, вышвырнули бы из армии и на годы отправили прозябать в Ньюгейт [4] Ньюгейтская тюрьма — главная тюрьма Лондона на протяжении семисот лет, с 1188 по 1902 годы, где часто содержали должников. !

— Сомневаюсь, — ответил Росс. — Возможно, ты бы лишился продвижения по службе, но даже англичане во время войны не могут позволить себе бросать молодых офицеров в тюрьму из-за пары гиней.

— Что ж, в крайнем случае я, разумеется, мог бы, проглотив свою гордость, попросить отчима Джорджа меня выручить. Но твои щедрость и великодушие позволили мне рассчитаться с ростовщиками без подобного унижения.

— Похоже, капитан Полдарк, теперь ты исправился.

— И почему же ты так считаешь, капитан Полдарк?

— Повышение в чине. Серьёзный вид. Четыре года тяжёлой войны.

Джеффри Чарльз вытянул ноги.

— Что касается первого, то это несложно. Здесь, в Испании, не нужно ждать до седых волос, чтобы получить повышение — достаточно освободиться вакансии. Что касается второго — серьезного вида, как ты его называешь, то это в основном из-за того, что я обдумываю письмо тёте Демельзе, если её муж схлопочет пулю под моим командованием. А что касается третьего, то, как ты и сам знаешь, дядя, четыре года в армии никак не способствуют исправлению. Наоборот, склоняют к неподобающему поведению — женщинам, выпивке, картам.