Елена Арсеньева - Кольца Сатурна (Софья Ковалевская)

Ей хорошо жилось в Швеции. Спокойный, спокойный мир… «Как все люди со счастливым прошлым, – писала Софья, – шведы консервативны по самой природе своей. Всякое новое предложение встречается обыкновенно с некоторым предвзятым недоверием… Шведу труднее переменить свои взгляды, убедиться в несостоятельности однажды усвоенного миросозерцания, чем русским… Но однажды убедившись в необходимости изменения, шведы не останавливаются на полдороге, не успокаивают себя своей непричастностью к общему делу, но, наоборот, считают себя нравственно обязанными выразить на деле изменение в своих взглядах».

Софья Васильевна все больше углублялась в исследование одной из труднейших задач о вращении твердого тела. Она вдруг стала бояться смерти. «Новый математический труд, – размышляла она, – живо интересует меня теперь, и я не хотела бы умереть, не открыв того, что ищу. Если мне удастся разрешить проблему, которою я занимаюсь, то имя мое будет занесено среди имен самых выдающихся математиков. По моему расчету, мне нужно еще пять лет для того, чтобы достигнуть хороших результатов».

Странно – она словно бы накликала смерть. Правда, не свою. Весной 1886 года пришло известие о тяжелой болезни сестры Анюты. Она несколько лет была замужем за французским революционером Виктором Жакларом, много страдала от неустроенной жизни и от жестокого распутства мужа. Несколько раз родителям приходилось привлекать все связи генерала Корвин-Круковского, чтобы освободить Анну из тюрьмы. Смерть ее была тяжела, и, сидя рядом с сестрой, Софья молилась – впервые за много-много лет, чтобы Господь смилостивился и дал ей смерть легкую, быструю, не унизительную. Вскоре после похорон Анюты она узнала, что Виктор Жаклар женился, даже не дожидаясь, пока минет срок траура.

Софья с тяжелым чувством вернулась к работе. Впервые поэзия чисел не приносила успокоения! В это время она подружилась со шведскими писательницами Анной-Шарлоттой Эдгрен-Леффлер и Элен Кей и сама стала пробовать писать. Это был совсем другой мир – так же, как и мир танца, который она вдруг открыла для себя. Всегда, всю жизнь презирала светские, дамские (в это слово она вкладывала все презрение, на которое была способна!) забавы, а тут вдруг поняла, что очень много, оказывается, упустила в жизни. У нее было ощущение, что ей осталось недолго, что надо все успеть. И впервые она думала, что успеть надо не только доказать ту или иную теорему. Она была счастлива, когда все вокруг, стоило ей выйти на середину танцевальной залы, замирали. Говорили, что в танцах ей нет равных точно так же, как и в математике. Шведский король Оскар шептал ей на ушко: «Дорогая, в вашем обществе каждый мужчина почувствует себя истинным королем…»

Каждый мужчина, каждый мужчина… Где он, каждый мужчина?!

Однако каждый ей не был нужен даже даром…

У нее было много друзей, в основном в писательских кругах, но в личной жизни она по-прежнему оставалась одна. Идеальные отношения Софья представляла себе таким образом: совместная увлекательная работа плюс любовь. Однако в глубине души она понимала, что ее работа всегда будет стоять стеной между ней и тем человеком, которому станет принадлежать ее сердце. Честолюбие мешало ей быть просто любящей женщиной.

Правда, мелькнул в ее жизни один человек…

Фритьоф Нансен, знаменитый полярник, был на десять лет моложе Софьи, и это было поразительно прекрасно. Она чувствовала себя не тридцатипятилетней женщиной, а девочкой семнадцати лет, какой была когда-то, еще до того, как Владимир Ковалевский обстоятельно писал ей письма о «консервах». И она думала: какое счастье, что встретилась с Фритьофом не раньше, когда бесновалась от неосуществленных честолюбивых планов, а именно теперь, когда она уже состоялась как математик, когда превзошла мужчин, когда свободна от их покровительственного отношения и сможет сверху вниз смотреть на светловолосого великана у своих ног. И в то же время у него столько заслуг, что она и сама может взирать на него с восхищением, он идеальный мужчина для нее…

Не тут-то было.

Однажды Нансен пришел и начал объясняться ей в любви так пылко, так страстно, то Софья изумилась. В этом было что-то странное. Непохожее на него! Ей бы радоваться, а она вдруг заплакала. Ну да, сердце вещало горе. Оказалось, он пришел попрощаться. И сказал: если он не уйдет сейчас, то их связь уже невозможно будет разорвать, он не в силах будет расстаться с любимой. А он помолвлен и обязан сдержать слово, данное много лет назад, иначе обесчестит свое славное имя.