Елена Арсеньева: Последний кошмар «зловещей красавицы» (Александр Пушкин – Идалия Полетика – Александра Гончарова. Россия)

– Я вас уже спросил: отчего же не поехали?

– Да уж не ради вас! И не ради себя, хотя, конечно, толпы этих идиотов, ваших поклонников, которые, к несчастью, и по сю пору не вымерли, сурово осудили бы меня. Мне наплевать на них! Я не поехала на открытие вашего памятника ради своего брата. Ему не понравился бы скандал, который непременно случился бы!

– А, конечно. Ваш брат, Сашка Строганов! Если не ошибаюсь, он еще жив?

– Конечно, жив! – ответила старая дама. – Почему бы ему не быть живым? Вот я, например, тоже живая!

– Это скоро пройдет, – насмешливо проговорил черноволосый гость. – Но не будем о грустном. Сашка Строганов, да… Он меня недолюбливал, хотя году этак в тридцатом мы были с ним достаточно близки. Он тогда сватался к Наташе Кочубей, а я ему протежировал у князя Василия Кочубея. Да и у самой Наташи, я ведь знал ее чуть ли не с лицейских лет…

– Когда вы говорите о женщине – «знал ее», – брезгливо проговорила старая дама, – создается впечатление, что вы вкладываете в эти слова совершенно мерзкий смысл. Неужели с простушкой Натали Кочубей у вас тоже что-то было? Ах вы, безнравственный ловелас, который в жизни не мог пропустить мимо себя ни одной юбки…

– Кто бы так говорил, но только не вы, сударыня. Уж вам-то прекрасно известно, что существовала по крайней мере одна юбка, которую я мимо себя пропустил – причем с величайшей охотой.

– Молчите, негодяй! – яростно вскричала старая дама.

– Напрасно надрываетесь, Idalie, – усмехнулся ночной гость. – Меня не проймешь вашими оскорблениями. Однако любопытно было узнать, что именно Сашке Строганову я обязан тем, что вы не стали в очередной раз оскорблять мою память.

– Да, это так. Ведь я любила брата. С самого детства! Александр никогда не разбивал моих кукол, не терзал меня мальчишескими глупостями. Он никогда не видел во мне незаконнорожденную приживалку, для него я всегда была сестрой. Ему было безразлично, удочерил меня наш общий отец, когда женился на моей матушке, графине Д’Эга, или нет. Поэтому я ненавидела всех Строгановых, кроме брата.

– Я помню вашу матушку, – сказал гость, – она была красавица. Прелестная история ее жизни – история, достойная романа! Португальская графиня, влюбившаяся в русского и покинувшая ради своей любви родные места, дом, близких людей… А потом, овдовев, этот русский смог жениться на своей возлюбленной и сделать ее графиней Строгановой…

– А меня? – пылко воскликнула старая дама. – Почему меня, дитя той любви, он не сделал Идалией Строгановой? Почему я таки осталась какой-то безродной Д’Обертей, пока не вышла замуж за Полетику!.. За этого болвана, простака, солдафона?!

– Солдафона? – удивился гость. – А мне Александр… Как бишь его? Александр Михайлович, если не изменяет память? Мне он запомнился вполне светским человеком. Конечно, замуж в 1828 году вы шли за ротмистра Кавалергардского полка, однако я отлично помню, что через год Полетику сделали полковником… А высших чинов ему достичь удалось или нет?

– В отставку он вышел генерал-майором, – сообщила старая дама.

– Ну вот видите – и до чинов дослужился, значит, не таким уж болваном был. И вообще, сударыня, дурно это – порочить злословием человека, который когда-то женился на вас… безродной Д’Обертей, как вы себя сами изволили назвать, с которым вы прижили трех детей, который был послушной игрушкой в ваших руках… Не зря ж его называли «божьей коровкой» за излишнюю мягкость характера! Он свято верил вам и распространял свою веру столь далеко, что стал свидетелем на свадьбе вашего любовника Дантеса с сестрицей моей жены… Право слово, вам надо было молиться на Полетику, который снисходительно терпел вас. И не только терпел, но и охотно участвовал в ваших безнравственных эскападах…

– Безнравственных?! – так и вспыхнула старая дама. – Бог мой! И это вы говорите мне о нравственности?! Вы?! После того, что вы вытворяли в жизни… Да если когда-нибудь кому-нибудь придет в голову подсчитать количество ваших любовниц и опубликовать ваш донжуанский список, там небось окажется более сотни имен!

– Гораздо более сотни, вы совершенно правы, – кивнул гость своей черноволосой кудрявой головой. – Так много, что даже я с течением времени путаю и имена, и стихи, которые были посвящены моим прелестницам. Однако я совершенно точно могу назвать одно имя, которого не было, да, никогда не было в моем, как вы изволили выразиться, донжуанском списке. Назвать вам его, Idalie?

– Молчите, изверг! – выкрикнула старая дама. – Молчите, а лучше подите вон! Я вообще не понимаю, за каким дьяволом вы притащились ко мне среди ночи. Оскорблять меня? Я довольно натерпелась оскорблений от вас и ваших почитателей, этих des nigauds, болванов, которые называют вас солнцем русской поэзии. Да что они понимают в поэзии!