Елена Арсеньева - Амазонка (Надежда Дурова)

Несчастный Соколов обнимал колени императора и рыдал, как девчонка.

Ну да, а как иначе он мог рыдать?..

Александр был тронут; он поднял Соколова и спросил изменившимся голосом:

– Чего же вы хотите?

– Быть воином! Носить мундир, оружие! – отрапортовала Наденька. – Это единственная награда, которую можете дать мне вы, государь! Другой нет для меня! Я родилась в лагере, трубный звук был колыбельной песнею для меня! Со дня рождения люблю я военное звание; с десяти лет обдумывала средства вступить в него; наконец достигла цели своей – одна, без всякой помощи. На славном посту своем поддерживалась одним только своим мужеством, не имея ни от кого ни протекции, ни пособия. Все согласно признали, что я достойно носила оружие, а теперь, ваше величество, хотите отослать меня домой! Если б я предвидела такой конец, то ничто не помешало б мне найти славную смерть в рядах воинов наших!

Наденька говорила, сложив руки, как перед образом, и смотрела на императора глазами, полными слез.

Александр слушал ее и тщетно старался скрыть, сколь он был растроган. Наконец Соколов умолк. Александр минуты две оставался как бы в нерешительности, потом лицо его осветилось.

– Если вы полагаете, – промолвил он, – что одно только позволение носить мундир и оружие может быть вашей наградою, то вы будете иметь ее!

Наденька затрепетала от радости. Император продолжал:

– И будете называться по моему имени – Александров. Не сомневаюсь, что вы сделаетесь достойною этой чести отличностью вашего поведения и поступков; не забывайте ни на минуту, что это имя всегда должно быть беспорочно и что я не прощу вам никогда и тени пятна на нем!..

Итак, авантюра Наденьки Дуровой получила высочайшее благословение и официальный статус.

Александр умел разбираться в людях и никогда не раскаялся в том, что доверился этой перепуганной, рыдающей искательнице приключений. И знак отличия Военного ордена [5], врученный ей за то, что она спасла жизнь офицеру на поле боя (первый и последний, врученный женщине!), носила с честью. Александрова, получившего чин корнета, зачислили в Мариупольский гусарский полк, из которого он ушел спустя три года только для того, чтобы не поставить в неловкое положение влюбленную в него полковничью дочку. Такому обостренному чувству чести мог бы позавидовать любой мужчина!

Разумеется, ее тайну никто не выведал. Офицеры относились по-прежнему к Александрову как к мужчине и выговаривали, как всем:

– Вы упали с лошади! Только вместе с лошадью может упасть гусар, но никогда с нее!

Никого особенно не удивляло, что «мальчишка» чрезмерно стыдлив и предпочитает купаться в речке не в компании товарищей, а поодаль, и то если рядом нет никого. Мало ли какие чудачества бывают у людей. Главное, он хороший товарищ и храбрец, а там хоть трава не расти!

Между прочим, воинская служба несколько примирила Александрова с женщинами. Не то чтобы он перестал их бояться: стоило женщине посмотреть на него пристально, как он начинал краснеть и приходил в замешательство: ему казалось, что взгляд ее проницал его, что она по одному виду его угадывает его тайну, и он в смертном страхе спешил укрыться от ее глаз. Однако жены и дочери военных – «женщины полковые» – снискали его уважение и расположение. У них не было ни причуд, ни капризов, они всегда добры, всегда обязательны, веселы, любят ездить верхом, смеяться, танцевать…

И все-таки воротиться в прежнее женское состояние Александров не желал ни за какие коврижки! Довольно того, что порою он встречался с людьми, которые с жаром описывали направо и налево знаменитого улана Амазонку, которой протежировал сам государь! Один комиссионер рассказывал, что сам видел Амазонку:

– Она очень смугла, но имеет свежий цвет и кроткий взгляд, впрочем, для человека непредупрежденного в ней не заметно ничего, что обличало бы пол ее, она кажется чрезвычайно еще молодым мальчиком.

Услышав это, Александров, сидевший в темном углу, не удержался, чтобы не спросить:

– Узнали бы вы эту Амазонку, когда б ее увидели?

– О, непременно! – был ответ. – Мне очень памятно лицо ее; как теперь гляжу на нее; где б ни встретил, тотчас бы узнал.

– Верно, память ваша очень хороша, – пресерьезно отозвался Александров…

Однако с тех пор запало ему в душу, что вдруг да сыщется человек, который узнает в нем девицу? Румянец на его нежных щеках и впрямь был девичий. И спросил он у полкового лекаря, не знает ли он, как избавиться от лишнего румянца?