Энн Херрис - Пленница пиратов

Весна 1557 года

Из постоялого двора на берегу моря вышел мужчина, погруженный в глубокую задумчивость. Он заплатил за место на корабле, отплывавшем во Францию, но не знал, когда сможет вернуться домой. Возможно, через много лет. Накануне он поссорился с отцом, и теперь его переполняли досада и сожаление.

– Вы ставите слово чужих людей выше моего, отец. Вы верите им больше, чем собственному сыну. – Синие глаза Джастина Девера надменно сверкнули, и сэр Джон недовольно хмыкнул.

– Вы просто чертов глупец, Джастин. Ради бога, сэр! Тому, что вы сделали, нет никакого оправдания. Вы правнук Роберта Милфорда, самого преданного приверженца короны, которого только можно себе представить. Ваш дед верно служил Генриху Восьмому, в нашей семье никогда не было предателей. Своим участием в заговоре с целью убить королеву Марию и посадить на трон принцессу Елизавету вы опозорили всю семью. Мне стыдно за вас!

– Нет, сэр. Вы ошибаетесь…

Джастин дерзко вскинул голову. Он был дьявольски красив – светлые волосы, глубокие синие глаза – и превосходил ростом и шириной плеч большинство других мужчин, включая своего отца. Высокомерный и бесстрашный, Джастин не признавал никаких правил. Дед говорил, что по характеру и телосложению он копия Роберта Милфорда, только с другим цветом волос. Кроме того, Джастин был невероятно самолюбив, и то, что отец назвал его глупцом, больно задело его гордость.

– Вас называют предателем, и этому нет оправдания.

– Нет, сэр, я не предатель! – с жаром возразил Джастин. – Это правда, что некоторые горячие головы говорили в моем присутствии о заговоре, но я никогда не принимал в этом участия, как и сама принцесса. Она оказала мне милость, предоставив аудиенцию, о которой я просил, потому что многие из нас хотели, чтобы она узнала о нашей поддержке на случай, если после смерти королевы ее попытаются лишить права наследовать трон…

– Замолчите! – взревел Джон Девер. – Неужели вы не понимаете, что одного этого достаточно, чтобы вас арестовали за измену?

– Я не стану молчать, сэр. Я так же верен Англии, как и любой другой англичанин, но мне не нравится королева-католичка, готовая во имя религии принести в жертву своих верных подданных.

– Прошло не так много лет с тех пор, когда мы все были католиками и гордились этим, – напомнил Джастину отец. – Пока королева жива, говорить о ее смерти равносильно предательству… И вам не приходило в голову, что ваши разговоры могут дойти до ее величества? Если бы не удачное стечение обстоятельств, Елизавета могла снова очутиться в Тауэре. – Джон положил руку на плечо сына. – Джастин, уезжайте во Францию или в Испанию. Я дам вам знать, когда вы сможете вернуться.

– Вы хотите, чтобы я бежал, как трус? – Лицо Джастина исказила гримаса презрения.

– Я хочу, чтобы вы остались в живых, сэр! Если вы не уедете, я могу лишиться сына и наследника, а сердце вашей матери будет разбито.

Погрузившись в горькие воспоминания, Джастин не видел, что от самого постоялого двора за ним следуют темные тени. Когда он заметил их, было уже слишком поздно, сильный удар по голове сбил его с ног. Джастин потерял сознание, и его отнесли на корабль, но уже не в качестве пассажира, за что он заплатил, а чтобы сделать из него простого матроса.

Испания, осень 1558 года

– Нет, отец, пожалуйста, не просите меня об этом. – Девушка дерзко взглянула в лицо высокому седовласому мужчине в элегантной черной одежде. Единственной его драгоценностью было золотое кольцо с черным агатом – знак траура по недавно умершей супруге. – Я не готова снова выйти замуж. Я понимаю, что вы желаете мне добра, но лучше я останусь дома с вами.

– Уже почти год, как умер дон Пабло.

Дон Мигель Сабатини холодно посмотрел на свою красавицу дочь. Она напоминала ему первую жену, которую он возненавидел, когда узнал, что его обманывают с любовником. Эти глаза – глаза соблазнительницы, похотливой девки, которая предала его, оставив на сердце незаживающий шрам. Глядя в лицо Марибель, он вспоминал гордость ее матери-англичанки, которую ему так и не удалось смирить, и сердце снова наполнялось холодной неприязнью. Дон Мигель так никогда и не простил жену, и его суровость раньше срока свела ее в могилу. Она клялась, что Марибель его дитя, но дон Мигель в этом сомневался, поэтому так и не смог полюбить свою дочь.