Кэтлин Уинзор - Роберт и Арабелла

Ни один рыцарь не мог проникнуть сюда незамеченным и выступить на турнире, не объявив своего имени, которое заранее вносилось в список и выкликалось глашатаем под звуки рога. Кроме того, рыцарю полагалось быть облаченным в доспехи, украшенные его собственным гербом. Даже цвет попоны его коня должен был соответствовать цвету его штандарта.

Нет, он не мог приехать.

Арабелла начала испытывать беспокойство и ломала себе голову над тем, как бы улизнуть с турнира. Ей было одиноко в атмосфере праздника, который проходил чудесным ясным днем. От яркого солнца, шума и суеты, бряцания оружия у нее кружилась голова. А когда два рыцаря на полном скаку съехались, прижав копья к седлу, и раздался оглушительный скрежет металла, она даже немного поморщилась.

По рядам зрителей пробежал ропот, как только глашатай объявил, что граф Гуиз неожиданно свалился с лошади и стукнулся головой о камни. В настоящий момент он приводит себя в порядок и вскоре появится.

Арабелла не удивилась, когда отец откинулся на спинку трона и расхохотался от души.

– Вот идиот! Тоже мне граф! В седле удержаться не может! – воскликнул он и взмахнул рукой, приглашая к бою очередную пару.

Арабелла улыбнулась, услышав, как отец искренне осудил Гуиза, своего друга и неизменного соперника на поединках. Падение с лошади – одно из немногих преступлений, на которое король не мог смотреть сквозь пальцы. По его мнению, разве что проявление неповиновения его власти – реальное или вымышленное – могло сравниться по тяжести с этим проступком.

К примеру, убийство являлось орудием правления, часто стратегической необходимостью укрепления королевского могущества. Воровство в особо крупных масштабах считалось законным средством установления власти с тех пор, как три поколения назад предки короля украли ни больше, ни меньше, чем целое королевство. А вот падение с лошади было непростительным бесчестьем.

Арабелла испытывала к подобной неуклюжести такое же презрение, как и король. Она никогда не падала с лошади, даже в раннем детстве. С ее братьями такое случалось, но не с ней. Она от молодых ногтей ценила превыше отцовской любви его восхищение.

В ту минуту, когда рыцари сошлись в большой схватке после рукопашного поединка и король захотел предотвратить массовое кровопролитие, чтобы цвет рыцарства не уничтожил сам себя, взревели трубы, и глашатай объявил об очередном поединке.

Вперед выехал граф Гуиз в серебряных доспехах и шлеме с зеленым плюмажем, забрало которого было, опущено. Попона его коня сияла на солнце серебряным шитьем. По знаку короля граф бросился на своего соперника с таким ожесточением, что вызвал восторженные аплодисменты, дам и кавалеров.

Поединок длился не дольше трех минут, во время которых граф, успев оправиться после падения, нанес сопернику такой сокрушительный удар, что выбил его из седла и вынудил просить пощады.

Гуиз прогарцевал на коне мимо королевского шатра, и Арабелла невольно подалась вперед. Она прекрасно знала этого человека, цвета его штандарта и коня. Однако стиль его боя и посадка в седле были странными, незнакомыми.

Поравнявшись с Арабеллой, рыцарь чуть приподнял забрало, и из-под него торжествующе блеснула пара горящих глаз – но не карих глаз графа, а других. Цыган сдержал слово и приехал к ней! Миновав королевский шатер, он легким галопом направил коня к воротам, в то время как объявили последнюю пару рукопашных бойцов.

Арабелла поднялась с места, повинуясь безотчетному порыву последовать за ним. Но Мария удержала ее за руку и прошептала:

– Сядьте, пока этого никто не заметил. Умейте властвовать собой, ваше высочество.

Арабелла послушно взяла себя в руки, вспомнила о том, что она принцесса, и стала равнодушно наблюдать за поединком.

– Ваше высочество… – раздался голос у нее за спиной. Она обернулась и увидела юного оруженосца в ливрее цвета штандарта графа Гуиза. – Его светлость сожалеет о своем опоздании и просил передать извинения. – С этими словами он вложил ей в руки, сложенные на коленях, клочок бумаги и учтиво поклонился.

– Передайте графу, что я принимаю его извинения.

Юный оруженосец удалился, а Арабелла стала размышлять, куда бы деть записку, чтобы прочесть ее потом в укромном месте. В этот миг она почувствовала, как Мария забрала у нее из рук клочок бумаги.

– Пусть пока побудет у меня, – шепнула она, пряча записку за корсаж. – Так надежнее.

Еще довольно долго продолжалось кровопролитие, сопровождаемое человеческими криками и стонами, бряцанием оружия и конским ржанием, после чего турнир по знаку короля был прекращен.