Эшли Сноу - Опасные объятия

– Меня не беспокоит, что вы собираетесь делать, только не начните молиться.

У Аманды перехватило дыхание от такой наглости, однако священник лишь улыбнулся в ответ.

– Только про себя, только про себя, – повторил Стори.

Никто ничего не заметил и не заподозрил, а ведь он чуть было не представился преподобным Коулом… «Кэбот, Кэбот! Нужно как следует выучить это имя, быть начеку и не проговориться, если он собирается продолжать маскарад». Коул лениво откинулся на сиденье, надвинув на глаза шляпу, будто собирался вздремнуть. Пожалуй, было бы более естественным достать Библию и почитать, но он был не в состоянии сделать этого.

Коул решил воспользоваться одеждой и документами проповедника, чтобы проникнуть в Тумстоун. Воздух непривычно холодил выбритые щеки – пришлось избавиться от роскошных усов и бороды, чтобы ни шериф, ни кто другой не смогли узнать в новоявленном священнике Детку Могильщика. По крайней мере, пока есть шанс остаться неузнанным до встречи с Эйсисом Мэлоуном. А потом Коул немедленно уберется в свое убежище, а настоящий Стори отправится своей дорогой. Если… Если Флойду и остальным не придет в голову расправиться с пленником.

Коул Картерет, полуприкрыв глаза, наблюдал за спутниками. Миссис Лэсей все еще с любопытством поглядывала в его сторону.

Однако Коул надеялся своим равнодушным видом отбить интерес этой особы. Он слышал о Тилли Лэсей, содержательнице известного публичного дома в одном из районов Ньютона в Канзасе. Какой-то шутник назвал его «Гайд-парк». Может быть, миссис Лэсей ехала, чтобы организовать подобное заведение в Тумстоуне или собиралась просто заняться там своим обычным ремеслом. Так или иначе, но дама, несомненно, имела двойной интерес к преподобному Стори. Коул знал определенно, что они никогда не встречались. Если она и слышала о Детке Могильщике, вряд ли могла связать эту кличку с именем проповедника.

Он облегченно вздохнул, увидев, что Тилли отвернулась к окну, и стал изучать молодую женщину, сидевшую напротив. По правде говоря, он едва смог отвести от нее взгляд с того самого момента, как сел в экипаж. Какое-то время Коул думал, что перед ним – одна из «девочек» Тилли, но вскоре отбросил эту мысль. Девушка выглядела слишком благовоспитанной и милой для того, чтобы быть «последовательницей» Тилли Лэсей.

Девушка читала, и самые длинные ресницы, какие Коул когда-либо видел, двумя полумесяцами трепетали над нежными щеками. У нее было лицо феи, цветом напоминавшее розовый закат в горах. Полные, свежие, ярко очерченные губы подрагивали от смеха, когда в книге попадалось что-то смешное. Над кружевным воротничком платья Коул заметил бледно-розовую полоску незагорелой кожи. А россыпь веснушек на переносице придавала ей особую пикантность. Волосы цвета темной меди блестели, как лучи солнца на воде.

Должно быть, они длинные и густые, хотя и не видны полностью из-за того, что скручены узлом на затылке.

Внезапно девушка оторвалась от книги, почувствовав, что Коул смотрит на нее. Он попытался отвести взгляд, но не смог, и был награжден смущенной улыбкой, от которой на щеках появились ямочки. На Коула смотрели глаза цвета молодого меда.

Боже, что происходит?! Давно забытое чувство наполняло душу теплом, а он отчаянно сопротивлялся. Разве можно было представить, что Коул Картерет способен потерять голову из-за какой-то девчонки? Да кто она такая! Учительница какая-нибудь или кто-то в этом роде. Нет, его голова ему самому нужна, а сейчас – как никогда. Он заставил себя закрыть глаза. Не надо заводить разговор с этой мисс, не то Тилли Лэсей только усилит ненужный интерес. Впереди длинная дорога. Он найдет возможность поговорить с девушкой, прежде чем они доберутся до Тумстоуна.

Тем временем экипаж сделал первую остановку: прибыли на станцию, где должны были поменять лошадей. У Аманды страшно разболелась спина после ухабистой дороги. Она вышла, чтобы попить холодной воды, и осмотрелась. Несколько небольших строений лепились друг к другу, напоминая конюшню, к ним примыкал загон для скота. Одинокое дерево стойко боролось с жарой, отбрасывая слабую тень в конец загона, где стояли лошади и устало отмахивались хвостами от надоедливых мух. А за всем этим, куда не кинь взгляд, простиралась пустыня. Кое-где виднелись жалкие островки чахлой и редкой колючей травы. Казалось, все живое вымерло вокруг. Полуденное солнце словно превратило жару в нечто осязаемое, заставляя смещаться горизонт.