Джулия Грайс - Нежные объятия

Однажды миссис Соме, глядя на свою воспитанницу, тяжело вздохнула и, сокрушенно покачав головой, невольно повторила слова Элизиного отца:

– Если бы вы родились мальчиком!.. Но увы… Хотя я и не любительница таких сорванцов в юбках, должна признать, ваша энергия и целеустремленность обязательно выведут вас на верную дорогу.

– Да, миссис Соме, – пробормотала Элиза, польщенная комплиментом, который классная дама, нахмурившись, поспешила взять обратно:

– При условии, если вы поумерите свою спесь. Излишняя гордость хороша лишь изредка. Чаще всего это серьезный недостаток.

Как только Элиза покинула стены пансиона миссис Соме, Мальва за свой счет отправила ее в путешествие по Европе, а по завершении круиза оказала своей младшей кузине покровительство и ввела ее в лучшие дома чикагского общества.

Мисс Элиза Эмсел, окруженная многочисленной толпой потенциальных соискателей руки и сердца, буквально потонула в водовороте балов и вечеринок. Ее единодушно признали одной из первых красавиц сезона, а посему неудивительно, что вокруг новоиспеченной покорительницы сердец постоянно увивались самые блестящие молодые люди света. Элиза была высокой и стройной девушкой с великолепным цветом лица и прекрасной кожей, бархатной, как спелый персик, и гладкой, как китайский шелк. В минуты откровения Мальва не единожды говорила, что при одном взгляде на прелести Элизы любой даме, которой перевалило за тридцать, захочется в отчаянии выбросить вон все свои кремы и лосьоны.

Но как известно, цвет лица и нежность кожи – большей частью достояние молодости, а вот глаза… Яркие темно-сапфировые глаза Элизы, блистающие из-под пушистых ресниц, были достойны истинного восхищения; то искрясь любопытством, то гневно сверкая из-за чересчур навязчивых ухаживаний, то искренне смеясь, они поражали своей красотой.

Но даже отдавая должное очарованию мисс Элизы, кое-кто все-таки полагал, что она слишком бойка на язык и даже резка. А стареющие матроны, собирающиеся вечерами за чаем для обмена свежими сплетнями, считали, что мистер Эмсел распустил свою дочь, предоставив ей слишком много свободы. «Что и говорить, – многозначительно качая головами, говорили они, – будущему супругу этой сумасбродки придется нелегко».

Но как бы там ни было, ни злой язык, ни чрезмерная, по мнению света, экзальтированность Элизы не останавливали добивающихся ее руки кавалеров. Приглашения на званые вечера, балы, скачки, пикники и увеселительные прогулки за город, обычно заканчивающиеся ужином в харчевне для кучеров почтовых дилижансов, сыпались на юную леди со всех сторон. Привыкшая к обожанию с детства, Элиза и не подумала удивляться произведенному собственной персоной фурору; она всегда знала, что способна разбить сердце любому представителю мужского пола. Помимо того, мисс Элиза прекрасно понимала, что ее успех объясняется не только яркой внешностью, но и знатным происхождением. Отец Элизы вел свою родословную от одного из основателей США, ступившего на эту землю еще в XVII веке, а мать, в девичестве Бидль, в свое время считалась ослепительной красавицей и принадлежала к древнейшему знаменитому семейству Бидлей из Филадельфии.

Ах, если бы ко всем перечисленным достоинствам можно было бы прибавить еще тугой кошелек! Но, увы, несмотря на принадлежащий Эмселам сталеплавильный завод и новый роскошный особняк на углу Мичиган-авеню, в котором они сейчас жили, финансовое положение отца, а стало быть, и дочери, оставляло желать лучшего.

Удивительно, но по каким-то неведомым для Элизы причинам деньги в семье всегда были проблемой.

– А почему бы тебе не выйти замуж по расчету, дитя мое? – как-то раз полушутя-полусерьезно спросил у нее отец. – Не слушай меня, дочка, – тут же рассмеявшись, весело добавил он. – Выходить замуж надо по любви, по велению сердца. И не стоит задумываться о презренном металле! Мысли о деньгах избороздят твой хорошенький лобик отвратительными морщинами.

Но как бы то ни было, выход Элизы в свет стоил немалых затрат. За один только гардероб Авену Эмселу пришлось выложить довольно кругленькую сумму. И если бы не оплатившая поездку Элизы в Европу Мальва, от путешествия, по всей видимости, пришлось бы отказаться.

– Мы бедны, но благородны. А это значит, что нужно жить, разумно используя наше славное имя, вернее, то влияние, которое оно имеет на окружающих. Ну и, само собой, внешность.

Последнюю фразу Авен Эмсел произнес печально, но самодовольно, поскольку даже в свои сорок три года был настолько импозантен, что его появление в любой модной гостиной не оставалось незамеченным взыскательным женским обществом.