Кэтрин Андерсон - Аромат роз

— Ой, смотри, мама, раньше здесь был дом. Подойдя поближе, Кэйт увидела остатки полуразрушенного фундамента и кирпичного дымохода.

— Правда.

Она редко забредала так далеко на пастбища, а если это и случалось, то высокая трава и холмистый рельеф скрывали от нее раньше остатки постройки.

— Я не знала, что здесь был дом.

— Наверное, на этом месте построили свой первый дом первые поселенцы.

— Я могла бы играть здесь в дом.

Кэйт легонько пнула ногой осыпающийся фундамент.

— Держись подальше от этого дымохода. Я не уверена, что здесь безопасно.

Миранда в силу привычки и необходимости была послушнее, чем многие девочки ее возраста. Держась на почтительном расстоянии, она обогнула груду кирпичей и пошла прочь среди высокой травы. Кэйт следила за ней, мечтая о том, чтобы каждый миг в жизни Миранды был таким же, как сейчас — беззаботным и счастливым.

Вдруг Миранда исчезла, словно штрих мела на школьной доске, стертый влажной тряпкой. Кэйт моргнула, не веря своим глазам.

— Миранда!

Ответа не было. На мгновение ей показалось, что девочка просто играет, присев на корточки и спрятавшись в траве. Но это так не похоже на Миранду. И было что-то странное в том, как она вдруг скрылась из вида, словно земля неожиданно расступилась…

— Миранда!

Кэйт бросилась бежать. Как могла она проявить такую глупость, такое легкомыслие? Ведь тот, кто бродит по развалинам, легко может наткнуться на заброшенный колодец!

Зак шагал по влажному грязному склону между двумя рядами недавно посаженных виноградных лоз. В его воображении нежные маленькие побеги на этом клочке земли превращались в крепкие ветви лозы, которые виноградари называют старым лесом. Ему мерещились целые акры таких посадок.

Когда-нибудь, пообещал он себе, в феврале будущего года он отберет лучшие из них, покроет их толстым слоем опилок до той поры, пока весной не наступит время прививки и не начнется все сначала. Нужны годы тяжелой работы, но когда-нибудь у него будет много плодоносящих старых деревьев и виноградник, не хуже тех, что он видел во Франции во время их с Сириной медового месяца.

В этом климате виноград должен расти хорошо. Даже виноградные лозы, брошенные без присмотра во дворе, пускали корни и давали побеги. Господи, да если они выживают и плодоносят без всякого ухода, он наверняка преуспеет в этом предприятии. Он знал, что ему повезет.

Нет, конечно, Зак не поставил все деньги на одну карту. Он уже засеял несколько акров пшеницей, а поле побольше отвел под кормовую люцерну. Если не получится с виноградом или виноделием, ему будет куда отступить. На случай нужды у него есть неплохой счет в банке — деньги, вырученные от продажи первого дома, который он построил для Сирины сразу после свадьбы.

Сирина. Костяшками пальцев Зак потер рубец на щеке. Теперь, после отъезда из Эпплигейт Велли, он редко вспоминал ее.

У подножия холма виноградник кончился, и Зак, ускорив шаг, направился к лошади. Это было его любимое время дня, позади часы изнурительной работы, впереди вечер. Он уже предвкушал, как вкусно поест дома: его новый работник, китаец по имени Чинг Ли, сделал наконец его жизнь сносной. После ужина Зак мечтал развалиться в качалке перед камином — в руках книжка, у ног дремлет Ноузи. И ничего, что огромный дом обычно казался ему гнетуще-тихим и одиноким: рано или поздно он найдет хорошую, домовитую женщину, которая ценит в мужчине не только смазливую внешность.

Поднявшись на крыльцо, он стал открывать дверь, но его внимание привлек какой-то шум. Он повернулся и посмотрел через двор на дорогу. В лицо ему ударил не по-летнему холодный ветер, и он порадовался тому, что поднял воротник своей кожаной куртки. По дороге, ведущей к его ферме, мчалась, накренясь и раскачиваясь, повозка, и если зрение его не обманывало, правила ею Кэйт Блейкли, и правила не слишком умело. Если Кэйт сейчас не остановится, она сломает свою глупую шею.

Случилось, видно, что-то ужасное. Никто не стал бы так загонять лошадь, не будь на это веской причины. Он пересек двор и направился к дороге, чтобы перехватить ее. Увидев его, Кэйт встала и изо всех сил натянула вожжи, на всем скаку остановив свою старую заезженную кобылу. Повозка при этом страшно заскрипела, и Зак понял, что эта рухлядь держится только на честном слове. Кобыла, явно не привыкшая к такому жестокому обращению, хрипела и задыхалась, при каждом вздохе ее взмыленные бока судорожно вздымались.

— Вы убьете лошадь, если будете с ней так обращаться, — сказал он, подойдя к повозке.