Шейла Бишоп - Кузина королевы

Он надел кольцо ей на палец. Следуя его примеру, она надела кольцо ему на палец.

– Я, Пенелопа, перед лицом Господа объявляю тебя, Чарльз, моим нареченным.

Возникла торжественная пауза.

Как странно это – держать его за руку, чувствовать непривычную тяжесть кольца, а что, собственно, странного? Ведь любовь поражает всякого, как молния путника в поле.

На первый взгляд Чарльз был ей подходящей парой, его род почти такой же древний и прославленный, как ее собственный, и гораздо древнее, чем, например, род Лейстеров. Но в то время как все Деверо шли в ногу со временем и принимали участие в государственных делах, Блаунты неуклонно погружались в безвестность и провинциальную апатию. Их притязания уменьшались, а бедность подступала все ближе. Они были католиками – не теми ярыми поборниками, Римской церкви, которых ссылали или сажали в Тауэр, но тихими, безопасными, бездеятельными. Нынешний лорд Маунтджой вел жизнь отшельника в своих владениях на юге Англии, растрачивая остатки состояния на дорогостоящие опыты с редкими металлами и сплавами, пытаясь отыскать философский камень. Если ничего не изменится, в ближайшее время благосостояние семьи будет окончательно подорвано. Его наследник тоже был никчемным бездельником, а ведь, кроме него, у Маунтджоя еще трое детей.

Лейстер, способный иногда совершать добрые поступки, заметил умного, упорного юношу, второго сына в семье, который стоил всех остальных, вместе взятых, и забрал его к себе. Служба в доме высокопоставленного дворянина часто была первой ступенькой лестницы, ведущей к карьере государственного деятеля. Но Лейстер точно не одобрил бы, если бы второй ступенькой стал брак Чарльза и его приемной дочери.

Когда почти полтора месяца назад Пенелопа по воле матери приехала вместе с ней в Уонстед, недовольная и готовая ненавидеть все, что увидит в усадьбе Лейстера, она обменялась всего лишь одним взглядом с этим шестнадцатилетним юнцом – младше ее на несколько месяцев – и влюбилась.

Никто не замечал, что происходило между ними. Чарльз был очень красив. Обладая внешностью, напоминающей испанца, и чарующей улыбкой, он всегда был очень спокойным, старательным и исполнительным. При этом создавалось впечатление, будто он немного не от мира сего. Только Пенелопа знала, насколько обманчиво это впечатление. В свите лорда Лейстера было много молодых людей, и многие из них гораздо более настойчиво, чем Чарльз, добивались внимания Пенелопы. Леди Лейстер, внимательно наблюдая за ними, никогда не воспринимала молодого Блаунта в качестве угрозы.

Участь лицемера не очень радовала Чарльза.

– Я бы предпочел, чтобы мне не приходилось вести себя подобным Образом, – говорил он Пенелопе. – Мне жаль, что я втянул тебя в это лицедейство.

– А мне нравится, что мы обманываем мою мать и Цыгана. – Цыганом прозвали Лейстера его враги при дворе. – Ты разве не понимаешь? Они скрывают свои чувства от королевы, а мы – от них. Знаешь, как он маму называет? Любовь моя!..

Чарльз усмехнулся.

– И все же мы не должны осуждать их, – заметил он. – Я думаю, они, несмотря на возраст, подвержены страстям, так же как и мы. Иначе, зачем им было поступать так опрометчиво? Говорят, королева до сих пор сильно любит лорда Лейстера, а ведь ей не меньше лет, чем ему.

– Умоляю тебя, милый! Один из этих голубей может быть тайным агентом правительства! – улыбнулась она и покосилась на пару воркующих голубей в одной из ниш голубятни.

Их тайные свидания благополучно продолжались почти все лето. Однажды вечером, когда Пенелопа, сославшись на головную боль, ушла к себе в спальню пораньше, Чарльз отвел ее на луг, где сельские парни и девушки водили хороводы под аккомпанемент свирели, на которой искусно играл старик музыкант. Для этого случая Пенелопа надела свое старое платье. Ее длинные локоны разметались по плечам, глаза светились восторгом. Жители деревни смотрели на нее во все глаза, девушки шептались, а парни во время танца осторожно брали ее за пальцы своими загорелыми натруженными руками. Дома, в Чартли, она никогда не решилась бы на такой поступок, но здесь ее принимали за одну из господских служанок – ее мать изо всех сил старалась, чтобы их пребывание в имении Лейстера оставалось незамеченным. К тому же в доме Лейстера всегда было много пришлых людей, которые появлялись и исчезали, и которых никто не знал.

К концу вечера Пенелопа и Чарльз уже чувствовали себя как дома, будучи принятыми в веселый круг сельской молодежи. Взошла луна, и старый музыкант, доиграв последнюю мелодию, отправился со своей собакой домой. Парни и девушки, не без хихиканья и подтрунивания друг над другом, разделились на пары, попрощались и разбрелись кто куда. Сын барона и графская дочь не спеша уходили прочь с лужайки, подобно другим парам.