Ли Бристол: Дважды благословенная

И вот ворота остались позади. Не успел взмыленный мустанг остановиться, как Итан, напрягая последние силы, свалился с седла, успев лишь дернуть ногами, чтобы освободить их от стремян.

Всего одна секунда потребовалась Итану, чтобы вскочить на ноги. Он протер глаза тыльной стороной ладони — и прямо на него уставилось зияющее дуло «кольта».

Взгляд капитана Лона Фоукса был таким же смертельно-холодным, как и вороненая сталь его револьвера. С минуту Итан и капитан неподвижно смотрели друг на друга. Наконец Фоукс медленно опустил «кольт».

— Было трудно? — спросил его Итан.

— Все произошло точно по плану. — Лон шагнул к Итану и стал развязывать его руки. — По моим расчетам, десять минут у них ушло на то, чтобы оседлать лошадей, да еще двадцать минут .мы выиграли, запутав след. Черт побери, Итан, хотел бы я научиться так ловко запутывать следы, как умеешь это ты!

Освободившись наконец от веревок, Итан потер онемевшие запястья.

— Черт побери, — пробормотал он, снимая с шеи петлю, — слава Богу, выстрел Джо подоспел вовремя! Еще бы секунда — и я бы сейчас уже был на том свете!

— Надеюсь, ты хотя бы успел перед смертью помолиться? — усмехнулся Лон. — Это могло бы тебе пригодиться на тот случай, если бы мы не успели.

Лошадь Итана, отбежав на несколько ярдов, остановилась. Итан подошел к ней, чтобы снять седло. Закончив, он любовно потрепал мустанга по шее, словно благодаря за неоценимую услугу. Лон тем временем распаковал седельную сумку. Когда Итан вернулся, Фоукс протянул ему его шляпу, и Итан, наполнив ее водой из своей фляжки, напоил разгоряченного мустанга. Капитан отдал Итану ремень с кобурой, и тот немедленно определил его на место. Затем Фоукс извлек «винчестер», спрятанный в его скатанном походном одеяле, и передал его Итану. Тот улыбнулся, почувствовав привычную холодную тяжесть стали в руке.

Последним, что принял Итан от старого друга, была довольно увесистая пачка долларов. Итак, все было сделано. Теперь им не оставалось ничего, кроме как сесть на лошадей и попрощаться. Однако оба медлили, пристально глядя друг на друга.

— Дай Бог, — произнес наконец капитан, — чтобы ты оказался прав. Слишком многое от этого зависит.

Глаза Итана сузились.

— Я это знаю. Поэтому и действую в одиночку. Если я не прав, то никто об этом не узнает, и рейнджеры не будут в этом замешаны. — Лицо его напряглось, но взгляд оживился. — Но я верю, — твердо произнес он, — что я прав.

— Ты сильно рискуешь, Итан. Тот чуть заметно улыбнулся.

— Можно подумать, Лон, будто я впервые в жизни сильно рискую!

Лон тяжело вздохнул и рассеянно провел рукой по волосам. Взгляд его был устремлен куда-то за спину Итана.

— Черт побери, Итан. — Губы капитана исказила кривая улыбка. — Будь я поумнее, я бы, пожалуй, пристрелил тебя минуту назад! Это избавило бы нас обоих от многих неприятностей!

— Будь мы оба с тобой поумнее, ни я, ни ты не втянулись бы в это дело. — Нахлобучив шляпу, Итан занялся своей лошадью.

— Итан! — Кантрелл обернулся.

Взгляд капитана был мрачнее тучи:

— Я знаю, почему ты это делаешь. И вот что я тебе скажу: если бы дело касалось не Кэмпа Мередита, а кого-то другого, я бы точно тебя пристрелил. Дай только Бог, чтобы ты оказался прав. Твоя ошибка будет слишком дорого стоить.

— Я знаю, что делаю, — нетерпеливо произнес Итан.

— Мой тебе совет, — проговорил Фоукс, — забудь лучше о личной неприязни к этому человеку. Относись к этому просто как к работе.

На минуту что-то блеснуло в глазах Итана, но тут же угасло. Лицо его снова стало спокойным и решительным.

— Будь другом, Л он, позаботься о том, чтобы твои ребята не сидели у меня на хвосте. С остальным я и сам справлюсь. — Он посмотрел на Лона немного мягче. — Не волнуйся. Я буду осторожен.

Вдев ногу в стремя, Итан легко взобрался на лошадь.

— Пожалуй, без меня здесь будет скучновато. Так что я вернусь.

Отсалютовав капитану, он пришпорил лошадь.

Лон Фоукс смотрел ему вслед. Плечи его опустились, на лбу залегла глубокая складка. Когда же фигура Итана скрылась за облаком пыли, капитан распрямился, поправил ремешок шляпы и сел на коня. Его тоже ждала работа.

Викторию Мередит трудно было назвать самой красивой девушкой в Новом Орлеане и даже самой красивой в этом бальном зале — высокая, худощавая, с едва наметившейся грудью. Волосы цвета яркой моркови, а вместо загара безжалостное солнце Ныо-Мексико покрыло ее лицо и плечи густой сетью веснушек. Лицо казалось слишком узким, а нос, пожалуй, немного острым. Хороши были лишь огромные, выразительные глаза. Когда Виктория была в гневе, эти глаза могли метать такие молнии, что даже самым стойким мужчинам становилось не по себе. Но сейчас эти глаза горели не от гнева, а от возбуждения, а щеки, обычно довольно бледные, раскраснелись от танца. В белом газовом платье с шуршащими юбками, с волосами, уложенными в пышную прическу, Тори Мередит ощущала себя первой красавицей. Ей казалось, что она не ступает по полу, а порхает по воздуху.