«Надеюсь, по лицу нельзя прочесть мысли». Алистер отступил на шаг, отвесил низкий поклон и пробормотал приличествующие случаю вежливые слова приветствия.
— Мне сказали, что вы хотели увидеться с моим отцом, — произнесла девушка. — Он назначил вам встречу на сегодня.
— Насколько я понял, он задержался где-то в другом месте.
— Вот именно, — сказала она. — Я подумываю о том, чтобы выбить это на его могильном камне в качестве эпитафии: «Сильвестр Олдридж. Горячо любимый папа. Задержавшийся где-то в другом месте». Разумеется, я говорю о том времени, когда ему потребуется эпитафия.
Хотя она говорила сдержанным тоном, щеки ее слегка зарделись. Ему, естественно, захотелось посмотреть, разрумянится ли она еще сильнее.
Она торопливо отошла в сторону и принялась развязывать ленточки шляпки.
Алистер пришел в себя, выпрямился и сдержанно произнес:
— Поскольку вы утверждаете, что эпитафия ему пока что не нужна, можно надеяться, что он задерживается в обычном понимании этого слова, а не навсегда.
— Все как обычно, — сказала она. — Будь вы мхом или лишайником, точнее, представителем растительного мира, он запомнил бы вас во всех подробностях. Но если бы вы были архиепископом Кентерберийским и от встречи с вами зависел бы вечный покой души моего отца, произошло бы то же самое, что и сейчас.
Алистер, слишком занятый подавлением непрошеных эмоций, не вдумался в смысл ее слов. К счастью, его внимание привлекла ее одежда, и это положило конец поэтическому настрою.
Ее костюм для верховой езды был из дорогой ткани и хорошо сшит, но давно вышел из моды, а зеленый цвет ей совершенно не шел. Шляпка тоже была дорогая, но крайне безвкусная. Алистер удивился, как может женщина, которая явно знает толк в качестве, не иметь вкуса и не разбираться в моде?
Возможно, это несоответствие, а также необходимость подавлять собственные эмоции объясняли тот факт, что, когда она, вместо того чтобы развязывать ленты, стала затягивать их, это вызвало у него непонятное раздражение.
— Поэтому прошу вас рассматривать отсутствие моего отца как причуду или особенность характера, а не как оскорбление. — Она резко дернула за ленты своей шляпки, воскликнула: — Провались ты! — и окончательно затянула гордиев узел.
— Разрешите помочь вам, мисс Олдридж, — сказал Алистер. Она отступила на шаг.
— Спасибо, но не понимаю, зачем нам обоим усложнять жизнь из-за какой-то неподатливой ленты.
— Я вынужден настаивать, — сказал он, приближаясь к ней. — Вы только ухудшаете дело. Ведь вы не видите, что делаете.
Она опустила руки и напряженно замерла на месте.
— Прошу вас, запрокиньте голову, — сказал Алистер. Она подчинилась, уставясь куда-то в сторону. У нее были длинные ресницы более темного оттенка, чем волосы. Щеки покраснели от смущения.
Алистер заставил себя опустить взгляд, задержавшийся на ее губах, и сосредоточил внимание на туго затянутом узле. Ему пришлось наклониться совсем близко, чтобы сообразить, как его развязать.
Он тут же ощутил запах, не имеющий отношения к влажной шерстяной одежде. Это был запах женщины. Сердце его учащенно забилось.
Стараясь подавить волнение, он попробовал ослабить узел с помощью безупречно наманикюренного ногтя. Но лента была влажной, и узел не поддавался, а он тем временем чувствовал на своем лице ее дыхание. Пульс его участился.
Он выпрямился.
— Видимо, ситуация безнадежна, — заявил он. — Придется прибегнуть к хирургическому вмешательству.
Позднее он понял, что ему следовало бы порекомендовать ей послать за своей служанкой, но в тот момент его внимание было поглощено созерцанием ее нижней губки, которую она закусила зубами.
— Ладно, — согласилась она, глядя куда-то поверх его головы. — Оторвите или отрежьте ее — только бы поскорее. Она не стоит всей этой возни.
Алистер вынул перочинный ножик и аккуратно разрезал ленту. Он бы с радостью разрезал на куски и ее шляпку, швырнул бы на пол и растоптал, а заодно пригвоздил бы к позорному столбу модистку, соорудившую это чудовище.
Вместо этого он отошел от нее на некоторое расстояние, убрал перочинный нож и приказал себе успокоиться.
Мисс Олдридж стащила с головы шляпку, посмотрела на нее и небрежно швырнула на ближайшее кресло.
— Так-то лучше, — сказала она, вновь одарив его лучезарной улыбкой. — Я уж было подумала, что мне придется носить ее всю оставшуюся жизнь.
Облака огненных волос и улыбка сбили мысли Алистера, словно кегли в кегельбане. Он решительно водворил их на место.
Читать дальше