Элоиза Джеймс: Влюбленная герцогиня

Раунтон раскрыл газету, аккуратно лежавшую на письменном столе. Чтобы уменьшить боль при очередном приступе расстройства пищеварения, доктор рекомендовал адвокату в это время какое-нибудь спокойное занятие вроде чтения. Несколько секунд Раунтон безразлично просматривал светскую хронику, механически читая новости о легкомысленных поступках легкомысленных особ, пока ему вдруг не бросился в глаза следующий пассаж:

«Мы весьма обескуражены последней тенденцией в высшем обществе. Красивая молодая герцогиня Г., которая, без сомнения, не может пожаловаться на скуку и отсутствие развлечений в столице, ибо получает множество приглашений на любое из них, предпочла загородный дом леди Троубридж, где появилась вместе со своим домашним учителем истории. По слухам, этот учитель — красивый молодой человек… Остается лишь надеяться, что герцог вернется из-за границы и сам развлечет свою жену».

Раунтон прищурился, забыв о боли в желудке и чувствуя новый прилив энергии. Нет, он не уйдет в отставку, пока не спасет родословную Гертона. Это будет его последний акт верности, последний и лучший подарок герцогам Гертонам от преданных Раунтонов.

Он по крайней мере делал все возможное, чтобы произвести маленьких солиситоров, которые бы унаследовали фирму. Им с Мэри Бог не дал мальчиков, так уж получилось. Но у герцога есть совершенно здоровая молодая жена, и он, черт возьми, мог бы попытаться сблизиться с ней перед своим возвращением на континент.

— Я заставлю тебя сделать это, — твердо произнес Раунтон.

В его голосе звучала уверенность человека, привыкшего спорить с законом — и ничтожными людьми, — отстаивая интересы своих клиентов.

— Более того, — решил адвокат, — ради созидания я пойду даже на хитрость.

Одному Богу известно, сколько раз старый герцог требовал от него умения обходить закон, и он научился этому. Ему будет нетрудно заставить нового герцога плясать под свою дудку.

«Улыбка королевы», Ридлсгейт

На следующий день из почтовой кареты, подъехавшей в шесть часов вечера к гостинице, вышли трое мужчин.

Кэм сразу узнал среди них своего наследника Стивена Фэрфакс-Лейси, графа Сплейда, и, вскочив со стула, бросился к нему.

— Стивен! Как же я рад тебя видеть. — Герцог обнял кузена. — После твоего приезда в Ниссос минуло уже восемь лет!

— Когда ты стал герцогом? — улыбнулся Стивен, высвобождаясь из его объятий — Ну и как мне тебя называть? Было бы приличнее «ваша светлость».

— К черту формальности! Я по-прежнему Кэм, а ты по-прежнему Стивен. Я давно отошел от всех этих английских церемоний, в которые так верил мой отец. В Греции люди ведут себя, как им хочется.

Раунтон вежливо кашлянул.

— Ваша светлость, надеюсь, вы не думаете, что я попросил графа Сплейда меня сопровождать. Просто возникла чрезвычайно важная тема для разговора.

Кэм улыбнулся Стивену.

— Большое спасибо.

— Могу я представить вам своего младшего партнера мистера Финкботла? — спросил Раунтон, указав на робкого с виду молодого человека лет двадцати. — Он будет выполнять роль нашего связного.

— Рад познакомиться, сэр. Почему бы нам всем не сесть? — предложил герцог. — Стульев тут достаточно, и у хозяина имеется превосходный коньяк.

Граф сел первым, вытянув ноги. При его почти двухметровом росте даже час езды в тесной карете был настоящей пыткой.

— Ты выглядишь постаревшим, Кэм, — вдруг сказал он.

— Возраст — это недостаток, присущий всем нам, — пожал плечами герцог. — К тому же последние двенадцать лет я вел отнюдь не безоблачную жизнь.

Пока Раунтон дотошно излагал многочисленные юридические затруднения, связанные с расторжением брака, Стивен попивал коньяк, внимательно разглядывая своего кузена. Для человека, жившего в Греции, тот выглядел удивительно бледным, черные брови казались нарисованными углем на пергаменте. «Только его руки совершенно не изменились», — с ностальгической грустью подумал Стивен. Все его детство оживляли и разнообразили вещи, сделанные из дерева этими длинными пальцами…

— Ты еще вырезаешь, Кэм? — неожиданно спросил он, воспользовавшись секундной паузой в беседе. Герцог улыбнулся.

— Вот, смотри. — Пошарив рукой возле стула, он поднял какую-то деревянную палочку.

— Что это?

— Дротик, — ответил Кэм. — У меня возникла интересная мысль. Если переместить центр тяжести, то дротик вернее попадет в мишень.