Саманта Джеймс - Любовь под луной

Помощи ждать было неоткуда. Страх совершенно парализовал Оливию. Она изо всех сил зажмурилась и чуть слышно застонала, нисколько не сомневаясь, что через несколько мгновений станет добычей страшного зверя.

Вдруг она услышала приближающиеся шаги, и под чьими-то сапогами захрустел гравий.

– Он не причинит вам вреда, – уверил ее низкий мужской голос, и в ту же минуту горячий шершавый язык облизал ее мокрую от слез щеку. – Он совершенно безобидный, бедняга.

Крик замер у нее в горле. Оливия недоверчиво приоткрыла глаза. Откуда-то из темноты вынырнула высокая мужская фигура. Ей показалось, что незнакомец одет во все черное.

Дрожь пробежала у нее по спине. Гораздо страшнее, чем чудовищный черный пес, стоявший сейчас над ней, оказался его неизвестный хозяин...

Оливия неотрывно смотрела в его глаза, черные, как сажа преисподней. И тут с содроганием она поняла, кто перед ней...

«Цыган».

Ее первой мыслью было, что он совершенно не похож ни на одного из цыган, которых она встречала до сих пор. Где же яркие, цветастые одежды? – недоумевала Оливия. Где повязанный вокруг шеи платок?

Ну, конечно, глупышка, одернула себя Оливия, он и не может быть таким. Должно быть, у нее просто помутилось в голове... либо от падения, либо от страха. Ведь он уже давно вел жизнь джентльмена.

– Мисс? Мисс, вы не ушиблись? Вы можете говорить?

Значит, это и есть Доминик Сент-Брайд, новый граф Рэвенвуд. Голос у него был низким и глубоким, мягким, как бой старинных часов. А рядом с ним замер громадный черный пес.

– Мисс, вы меня слышите? Если да, пожалуйста, ответьте мне!

В голосе его проскользнула нотка раздражения. Только сейчас Оливия поняла, что по-прежнему смотрит на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Господи, наверное, он принял ее за деревенскую дурочку!

– Юная особа, вы слышите меня? Вы можете двигаться?

Брови его сердито сдвинулись в одну прямую линию.

Прядь черных как смоль волос упала на лоб. Сильные мужские руки сомкнулись на ее плечах. Он склонился над ней, придвинувшись так близко, что до нее донесся шорох, с которым его плащ терся о ее собственную одежду, и горячий, влажный жар его дыхания коснулся ее губ. Как ни странно, это было вовсе не противно...

Господи, да что это с ней, в самом деле?

– Я была бы вам крайне признательна, сэр, если бы вы отпустили меня.

Что-то мелькнуло в его глазах. Уголки губ чуть заметно дрогнули... Неужели он улыбнулся?

Нет. Конечно, нет. Все остальные слуги были убеждены... да и она тоже: «цыган» будет жестоким хозяином.

Он отпустил ее. Оливия осторожно шевельнулась, проверяя, не сломано ли что. Подняв глаза, она заметила, что незнакомец выпрямился и протягивает руку в перчатке, чтобы помочь ей подняться на ноги. Поколебавшись, Оливия ухватилась за нее, собираясь исчезнуть тотчас же, как окажется на ногах.

– Осторожнее. Не стоит торопиться.

Рядом послышались торопливые шаги. Из темноты вынырнул коренастый мужчина, в его дрожащей руке раскачивался фонарь.

– Милорд... О Боже! Все в порядке? Богом клянусь, я не видел эту девчонку до последней минуты, а потом было уже поздно! Я старался объехать ее, да куда там!

– Все в порядке, Хиггинс. Можете возвращаться к карете.

Эти глаза, такие темные... темные, как безлунная ночь. Казалось, они никак не могут оторваться от лица Оливии.

И девушка смутилась до слез, вдруг почувствовав себя грязной и неуклюжей.

– Уже полночь, – мягко проговорил он. – Вам не следует бегать по лесу в такой поздний час.

Оливия нахмурилась. Может быть, они ее хозяин, хотя, кажется, пока не подозревает об этом, но, уж во всяком случае, он ей не отец.

– Я прекрасно знаю, который сейчас час, сэр, и, уверяю вас, я в полной безопасности.

– Боюсь, тут вы ошибаетесь, юная особа. Иначе мы бы сейчас с вами не разговаривали.

Оливия растерянно заморгала. Какое нахальство! Нет, он совершенно невыносим, это точно! Девушка надменно вздернула плечи. В конце концов, ей уже двадцать два, она вполне взрослая женщина. Даже отец никогда не считал нужным указывать ей, что и как делать. Наоборот, он всегда старался убедить и ее, и Эмили, что следует учиться жить собственным умом, по крайней мере для того, чтобы ни от кого не зависеть.

– Уверяю вас, сэр, я не какая-нибудь слезливая, беспомощная дамочка!

Ей показалось, что он попросту не услышал ее. Ничего не сказав, он сунул руку в карман брюк и вытащил большой носовой платок. Оливия замерла, когда он осторожно прижал белоснежную ткань к ее правой скуле.